Приступить к ликвидации (сборник)
Шрифт:
– До Никитских ворот вагон, – крикнула из его ледяного чрева кондуктор, – только до Никитских!
А Сергею дальше и не нужно. Он жил у Никитских, в доме, где была аптека.
В вагоне стояла холодная изморозь. Кондукторша взглянула на милицейскую форму Белова и отвернулась. Трамвай медленно полз через заснеженную Москву. Мимо холодных домов с окнами, крест-накрест схваченными полосками из бумаги. Почти из всех форточек жилых квартир торчали закопченные колена буржуек. Война изменила лицо города, он стал похож на человека, перенесшего
– Никитские ворота! – надсадным от простуды голосом крикнула кондукторша. – Трамвай идет в парк.
Сергей спрыгнул с обледеневшей подножки, посмотрел на нахохлившегося от холода Тимирязева. Великий ботаник взирал на мир недовольно, с некоторой долей высокомерия. Он был выше мелких человеческих страстей. Его приговорили к бессмертию.
Дверной замок в квартире поддавался туго. Видимо, тоже замерз. Окна в комнате покрылись толстым слоем льда, и в квартире было сумеречно, как перед наступлением ночи. Сергей растопил буржуйку. Печка горела хорошо. Ее сделал шофер отдела Быков, человек, который мог смастерить все.
Комната нагревалась медленно, но Сергей снял шинель, стянул гимнастерку и открыл платяной шкаф. Да, небогато он жил, совсем небогато. На плечиках висели его единственный штатский костюм и демисезонное пальто. Слава богу, что на полке валялась потрепанная, но вполне годная ушанка. Он так и стоял в раздумье, как вдруг услышал, что кто-то пытается открыть дверной замок.
Белов переложил пистолет в карман галифе и тихо, стараясь не стучать сапогами, вышел в коридор. С той стороны кто-то пытался открыть дверь. Сергей щелкнул выключателем, и прихожую залил тусклый свет лампочки, горящей вполнакала.
Сергей опустил руку в карман и распахнул дверь.
В квартиру ввалилась здоровенная бабища в тулупе, перетянутом офицерским ремнем, и огромных валенках. Следом за ней проник, именно не вошел, а незаметно проник старичок в драповом пальто с каракулевым воротником и фетровых бурках-чесанках. Щечки старичка румянились от мороза, словно яблочки.
– Ты кто есть? – прохрипела баба, отталкивая Белова дубленой грудью. – Ты чего здесь?
– Я здесь живу, – несколько растерянно ответил Сергей.
– Шутите, молодой человек, шутите, – захихикал старичок, – здесь никто не живет. Квартирка эта эвакуированных.
– Вот что, малый, – прогудела баба в кожухе, – я как есть начальство из ЖАКТа, так ты выметайся отсюдова, пока я милицию не позвала. Квартира эта вакуированных. Мы ее занимаем согласно решения.
– Чьего решения? – опешил Сергей.
– Исполкому.
– Но я здесь живу.
– Нехорошо обманывать, – вкрадчиво прошипел старичок, – нехорошо. Квартирка эта адвоката Белова, а он в Ташкенте с семейством урюком питается, пока мы здесь от голода пухнем.
– Это вы пухнете? – Сергей посмотрел на щечки-яблоки, на упитанное лицо старичка-проныры.
– Вы чего с ним разговариваете, Клавдия Ивановна? У нас решение…
– Ты кто такой? – вновь рявкнула женщина в тулупе. –
– У меня все есть, – с угрозой сказал Сергей и, повернувшись, пошел в комнату.
Пока он надевал форменную гимнастерку, по коридору протопали валенки и бурки. Бабища и старичок прошли в гостиную.
– Мебель хорошая, – гудела баба, – это тоже денег стоит…
– Вот мои документы. – Сергей вынул из кармана гимнастерки муровскую книжку.
Баба и старик как завороженные смотрели на его погоны.
– Ваши документы? – строго потребовал Белов.
– Так мы… Товарищ начальник… Мы что, – засипела баба.
А старичок растворился, исчез. Только хлопнула входная дверь.
– Я чего… Я людям стараюсь… Для народу, значит…
– Документы! – Сергей вынул из кармана пистолет и переложил в кобуру.
Вид оружия парализовал человеколюбивую бабищу. Трясущимися руками она расстегнула кожух и вытащила паспорт.
– Получите его в отделении, а теперь вон из моей квартиры, а старичку своему скажите, я его все равно найду.
Тяжело ухнула входная дверь.
В комнате стало теплее, и уходить мучительно не хотелось. Белов с грустью подумал, что надо будет переодеваться, шагать по завьюженным улицам, ехать в стылом трамвае.
Сергей натянул свитер, надел теплые носки, брюки от костюма, сапоги. На вешалке в прихожей висел ватник, сегодня наступило его время. Он постоял у зеркала, рассматривая себя внимательно, потом смял гармошкой сапоги. Теперь он похож на приблатненного.
Перед уходом Белов позвонил в районное отделение милиции и рассказал начальнику о визите «общественников». Обещал не позже чем завтра прислать рапорт и изъятый паспорт. Потом выгреб из печки горячую золу и поехал в 18-е отделение.
Начальник розыска отделения Кузин уже ждал его. Он внимательно осмотрел Сергея и сказал:
– Знаешь, Белов, если бы к твоему маскараду да другое лицо, я бы сам тебя заловил.
– А где я другое лицо возьму? – поинтересовался Сергей.
– Что точно, то точно. Не для нашей работы оно у тебя. Ну ладно, мы тут справочки навели. Верные люди подсказали. Книжками этими торгует Толик Севостьянов по кличке Кочан. Проживает он в Большом Тишинском, дом три, квартира пять, не учится и не работает. В феврале ему исполнится семнадцать. Детская комната наша от него просто рыдает. Вредный парень. Правда, связишки у него интересные. Он, кстати, в кинотеатре «Смена».
– Что делать будем? – спросил Белов.
– Ты старший, тебе и решать. Я только обеспечиваю операцию.
– Я же советуюсь с тобой, Евгений Иванович, ты же обстановку на своем участке лучше знаешь.
– Вот что я тебе скажу. Этот самый Кочан – мастер на все руки. Торгует книжками этими, папиросами рассыпными, билетами в кино. На моей территории несколько таких пацанов. Работают они на хозяина. Есть человек, который их всем этим снабжает. Мы пацанов задерживаем. Молчат. Видать, здорово он их запугал.