Присвоенная дьяволом
Шрифт:
Где-то рядом послышались женские истошные крики. Да, я не одна жертва здесь. Поначалу это вроде обнадеживало, а сейчас пугало еще сильнее, потому что какую власть нужно иметь, чтобы выкрасть столько девушек? А нас было немало. Я успела примерно мысленно посчитать голоса по стонам и рыданиям. Надежда на то, что меня найдут, или вдруг появится полиция, таяла с каждой секундой. Куда они нас привезли? А может, они нас на органы пустят? Сколько людей сейчас пропадает по всему миру, и не находит никто. Сама видела объявления на столбах и в интернете. Захотелось спрятаться, забиться в угол и маму звать, как в детстве. Пусть вместо нее приходила
Меня привязали к дереву. Я ощутила, как веревки опутали тело, как впились в конечности и в ребра. Божеее! Боже мой! Это какая-то секта. Паника свела судорогой руки и ноги. Она лишала разума и заставила громко мычать и биться в руках больных психопатов, которые не обращали внимание на сопротивление. И мозг на секунду прострелило жуткой догадкой – им это не впервой! Они это делают не впервой! Все движения четко выверены, как у роботов.
О боже, я не знаю, что это могло быть. Не знаю, где я. Не знаю, за что. В который раз хотела закричать и не смогла. Они мне рот заклеили то ли скотчем, то ли какой-то липкой лентой. Получалось лишь мычать, но и за это толкали и били.
– Ты у всех проверил метки?
– Да. У всех.
– У этой всего одна, а должно быть три!
– И что? Главное, есть первая, оставленная Дьяволом. Мое дело найти ее и привезти. Все остальное не волнует. Если она будет не нужна, сам знаешь, как он поступит.
О чем они говорят? Какая метка? У меня нет никакой метки.
– Ну что? Начинаем? Первые лучи уже показались.
Оказывается, кошмары не исчезают утром… иногда в свете дня они принимают реальные цвета и очертания.
– Уходим. Их заберут на рассвете.
– Когда нам заплатят?
– Никогда не задавай этот вопрос. Заплатят. А будешь много спрашивать, Дьявол выдернет твои кишки и повесит тебя на них.
– Я не для этого перся в монгольскую степь. Где эти первобытные? Я хочу получить свое бабло! И никуда не поеду, пока мне его не отдадут.
Вдали послышался топот копыт, и я напряглась, не веря своим ушам.
– Серьезно? Лошади? Не джипы?
– Степь – это тебе не сафари. Дикие кочевники только так и перемещаются. А вот и сам Дьявол. Не смотри на него и не разговаривай с ним. Из-за тебя мы не успели уйти!
Глава 2
Почему они называют кого-то Дьяволом. Это кличка? У него нет имени? А еще страшнее от того, что эти люди его боятся. Сильно. До дрожи в голосе. Сердце болезненно колотилось в горле. Топот копыт где-то рядом. Я не дышу…мне кажется, сейчас не дышит никто. Потому что стало настолько тихо, что мне показалось – вокруг все вымерло.
Вдалеке завыла собака, и по коже прошла волна мурашек. Кто-то из девушек плакал, а кто-то в голос молился и кричал. Я стояла молча, пока вдруг не почувствовала, как ко мне кто-то приближается. Всхлипнула, давясь криком. Но я и закричать не могу. А как тогда кричат они…и почему?
Тяжело дыша, я пыталась освободиться от веревок, но они лишь впиваются в кожу и режут запястья. Пока вдруг не застыла, содрогаясь от ужаса – перед глазами под слоем мешковины промелькнула тень. Я дернула руками, и в эту секунду с меня сорвали мешок.
Это сон. Это не может быть на самом деле… НЕ МОЖЕТ! Пусть я прямо сейчас проснусь. Вот в эту же секунду. Пожалуйста. Потому что передо мной человек в черной маске на пол-лица.
Резким движением отклеил скотч.
– Заорешь – зашью рот, поняла?
У него глухой голос. Мне кажется, этим голосом можно медленно убивать человека. И я не усомнилась, что это не просто угроза.
Схватил меня за лицо рукой в одноразовой черной перчатке, покрутил в разные стороны, сдавил щеки, чтобы открыла рот. Обеими руками обхватил грудь, и я всхлипнула о неожиданности. Когда начал задирать юбку, вся затряслась, но к моему горлу приставили лезвие.
– Не дергайся.
Его рука скользнула мне между ног, сдергивая трусы в сторону, и палец в перчатке грубо воткнулся во влагалище, болезненно растягивая стенки, заставляя вскрикнуть и слезы брызнуть из глаз. Меня никто и никогда там не касался. От боли и унижения задрожали колени.
Наклонился, осматривая щиколотку и тут же быстро встал. Сдернул перчатку, отшвыривая в сторону и подставляя руки под струю воды. Один из его людей наклонил бутыль над ладонями Дьявола. Пока он мыл руки, я заметила на запястье черную татуировку, точнее, ее часть. Она напоминала кончик хвоста какой-то змеи.
– Номер девять, семь и три. Остальные испорчены.
Издал какой-то странный крик, протянул руку. Вверху раздался птичий вопль, и, рассекая крыльями сизое небо, хищная птица спикировала вниз на руку своего хозяина. Коричнево-черные крылья заблестели в скупых лучах солнца.
– Когда нам заплатят?
Теперь я видела тех, кто нас сюда привез. Один – высокий и полный, а второй – невысокого роста, с растрепанными волосами и очень острым носом. Они смотрели в землю, переминаясь с ноги на ногу. Не смели взглянуть на Дьявола.
– Как обычно! Избавьтесь от испорченных!
Их отвязывали от деревьев…надевали на голову веревки с камнями и…толкали в озеро с узкого мостика. Нет…нет, нет. Этого не может быть. Это же жестоко…это зверство. За что?
– Не надооо! – закричала, и он обернулся ко мне. Жуткий ястребиный взгляд заставил замолчать и тихо заплакать от ужаса. Направил коня ко мне, и внутри все похолодело, зажмурилась, содрогаясь всем телом.
– Отвязать!
Его псы тут же бросились исполнять. Сейчас он прикажет утопить меня вместе с теми «испорченными». Прикажет и…бросит в воду.
Когда рука протянулась ко мне и схватила за шиворот, меня повело, и я погрузилась в черноту.
Я выныривала из небытия короткими обрывками реальности. Мне чудился запах серы, словно чиркнули около ста спичек одновременно, а перед глазами чернично-малиновое зарево над полоской горизонта. То ли закат, то ли восход.
В ушах свистит ветер…Будут ли меня искать? Может быть, тетя Валя будет. Отец? Скорее всего, нет. А мне безумно хотелось, чтобы он искал, чтобы испугался, а мозг резануло картинкой, где он мимо меня проходит по утрам и даже не смотрит в мою сторону, а своих сыновей на руки берет, целует, жену чмокает в лоб. Они вместе идут на кухню…завтракать. Меня никто не позовет.