Присвоенная, или Жена брата

Герр Ольга

Только мы с Лейфом знали правду. А Фрея была уверена, что я — ее муж. Тот, кому она сказала «да» перед ликами богов. Я наглым образом украл это «да» и присвоил себе.

Я осторожно присел на край кровати и потянулся к Фрее. Она не отшатнулась как обычно, а напротив подалась навстречу. Все потому, что приняла меня за другого.

Первое прикосновение, ощущение гладкой кожи под тонким кружевом. Эмоции накрыли с головой. Такие яркие и острые, что стало тесно в груди.

Ненасытное чудовище внутри меня дрожало от нетерпения. Оно жаждало овладеть Фреей как можно скорее.

Повалить ее на спину, подмять под себя и сделать своей. Снова и снова, захлебываясь в наслаждении. Мне стоило огромных трудов сдерживать этого демона. Я боялся напугать Фрею или того хуже навредить ей. Сейчас я был способен даже на это.

Фрея протянула руку и коснулась меня. Ее тонкие пальцы прочертили линию от моего подбородка до ключиц. Все мое тело содрогнулось от этого нежного прикосновения.

Никогда еще женщина не касалась меня так — одновременно порочно и целомудренно. Меня лихорадило от этого контраста. Когда пальчики Фреи добрались до пояса халата, я едва не зарычал.

Ноздри забил запах магнолий. Он был повсюду — пропитал простыни, заполнил комнату. Я вдыхал его, жмурясь от блаженства.

Мое дыхание участилось, но у Фреи тоже. Боги, дайте мне сил! Мне стоило огромных трудов сохранять спокойствие. Несмотря на сумасшедшее влечение, что Фрея во мне будила, я испытывал к ней и нежность.

Я сосредоточился на ее удовольствии. Первом в жизни Русалки. Я любил ее руками и губами, чувствуя, как в ответ она трепещет. Фрея остро откликалась на прикосновения, а мне отчаянно не хватало света. Я хотел видеть ее лицо, искаженное страстью, глаза, подернутые вожделением, рот, приоткрытый в крике восторга. Но я — жалкий вор, и мой удел скрываться.

С губ Фреи сорвался стон. Протяжный, высокий. Он прозвучал музыкой для моих ушей. Мои пальцы и язык играли на ее теле, я извлекал из нее все новые и новые звуки — доказательства страсти и удовольствия. Ее тело было идеальным музыкальным инструментом. Оно безупречно откликалось на ласки.

Фрея оказалась пылкой любовницей. Ее неопытность лишь добавляла пикантности. Она водила ладонями по моему телу, изучая его с неподдельным интересом. Куда только подевалась робость! Пусть ее прикосновения были осторожны и даже неуклюжи, но тем они ценнее. В них сквозила чистота.

А я так много не мог себе позволить! Я не мог шептать ее имя и прочие непристойные нежности. Голос выдаст меня, его не скроет даже амулет. Фрея бы догадалась, что я не Харальд. Благо она не успела хорошо узнать моего брата. Ей не с кем было меня сравнивать. Хотя бы в этом мне повезло.

В глубине души, идя сюда, я надеялся, что эта ночь избавит меня от тяги к Фрейдис Альдвин. Но, едва коснувшись ее, я осознал, как заблуждался. Легче не станет. Ни сейчас, ни потом, ни когда-нибудь еще. Фрея мне не надоест. Это не тот случай. Влечение к ней неистребимо. Она не одна из многих. Она — Единственная.

Скулы свело от желания коснуться губ Фреи. Я искренне хотел быть нежным и осторожным, но куда там. Едва наши губы встретились, меня как молнией поразило. Небесный разряд прошёл сквозь тело. Аж волоски на руках приподнялись.

Я снова не смог сдержаться. Жадно

набросился на ее рот. Ворвался языком внутрь и зарычал от наслаждения как дикий зверь, покрывший свою самку.

Я повалил Фрею на спину и навис сверху. Мои движения и прикосновения потеряли нежность, но Фрея не пыталась меня оттолкнуть. Она лишь всхлипнула, когда я порвал на ней сорочку. Проклятая ткань мешала касаться желанного тела и поплатилась за это.

Вслед за остатками сорочки на пол полетел мой халат, и наши тела сплелись без всяких преград. До чего восхитительно было ощущать Фрею каждым сантиметром кожи!

Она была уже близка к пику. Дрожала подо мной, мотала головой из стороны в сторону, судорожно сжимая коленями мою руку. Последнее движение, и тело Фреи натянулось тетивой, она вскрикнула и содрогнулась.

Я упивался ее наслаждением, слизывая с ее губ стоны удовольствия. Но лишь до тех пор, пока она не прошептала в экстазе имя. Не мое.

— Харальд, — охрипшим от криков голосом пробормотала Фрея.

Этот шепот, это произнесенное в порыве страсти имя взбесило. Меня словно столкнули в чан с кипятком, и кожа обварилась до жутких волдырей. Я зашипел от фантомной боли.

Все черное и дурное, что только есть во мне, всколыхнулось и подняло голову. Я захлебнулся в ревности, она пропитала меня насквозь. Разрушительнее эмоции я не знал.

Зажав рот Фреи ладонью, чтобы больше не смела произносить чужое имя, я резко сделал ее своей. Она выгнулась дугой и беззвучно вскрикнула. Мне следовать быть осторожнее. Ведь это ее первый раз. Но в тот момент я уже окончательно сорвался.

Это было наслаждение с привкусом отвращения к самому себе. Я окончательно потерял человеческий облик. Остатки моей гуманности сгорели в костре страсти к Фрейдис Альдвин. Клянусь, в ту ночь я даже чувствовал запах гари.

Да помогут мне боги, потому что я буду гореть за это в пекле. Я буду гореть, вспоминая, какой невероятно сладкой Русалка была на вкус. И даже в час расплаты я ни о чем не пожелаю.

Я представляла эту ночь иначе. И Харальд мне казался другим. Не таким диким и необузданным.

Я думала, он будет шептать мне нежности на ушко. Или хотя бы скажет, что бояться нечего. Но муж хранил гробовое молчание. Единственное, что срывалось с его губ это стоны больше похожие на рычание зверя. А ведь все начиналось идеально.

Он вошел и первым делом задул свечи. Я с благодарностью кивнула, хотя он вряд ли увидел мой жест в воцарившейся темноте. Я приняла его поступок за заботу обо мне, а конкретно — о моей девичьей стыдливости. Да, теперь в спальне было слишком темно, зато я могла не опасаться, что свидетели рассмотрят что-то лишнее.

На самом деле, меня пугал всего один из них — Арнэй Гидеон. Хватит того, что он уже однажды видел меня обнаженной. Второй раз я подобного не допущу.

Какое-то время все шло хорошо, даже прекрасно. Я напрочь забыла, что мы в спальне не одни. Мой первый экстаз, подаренный мужем, унес прочь от реальности. Сладкая судорога прожгла тело. Удовольствие расходилось кругами, вознося на небеса. Но, чем выше взлетаешь, тем больнее падать.