Притворись моим другом

Палла Иоланта

— Пас, — звучит со стороны Алана.

— Начало-о-ось, — тянет Лёня и толкает Греха в плечо, — слушай, учебка в этом году просто отстой. Вокруг одни гиены, — кивает в сторону Романовой, которая не тушуется и показывает средний палец, — я ж говорю. — Шлёт Крис воздушный поцелуй и изображает пошлое телодвижение, поэтому я отвожу взгляд в сторону. — Ай, чего?! — вопит, получив пинка ногой от Власова. — Ну так вот, на чем я закончил? А-а-а, начали не хорошо как-то. Всё-таки последний год учимся вместе, слава богу, и нужно провести его

огненно. Так, чтоб запомнился, а? — с улыбкой от уха до уха смотрит то на парней, то на меня. — Ну? Чего вы? Новенькая, ты хоть меня поддержи?

— А вот к ней лучше не суйся, — проскрежетал зубами Власов.

— Этеншн плиз, — поднимает руки вверх, — я с добрыми намерениями.

— Не думаю, что вечер нас резко сплотит, сори, друг, — Алан поднимается, и в это время звенит звонок.

— Чтож вы… — кривится Филатов. — Подумайте, ок? И ты тоже, — указывает на меня.

— Скройся, Фил, — рычит Руслан, а я упираюсь взглядом в тетрадь.

Не к добру внимание одноклассников. После того, как Соня со мной поступила, меня теперь их улыбки заставляют думать о плохом. Что-то опять задумали… С чего бы вдруг Лёня Филатов звал меня на вечеринку? Это же бред…

К счастью, травить себя мыслями я не успеваю, так как учитель устраивает нам тестирование. Приходится выкинуть из головы лишнее и погрузиться в учебу. Следующие перемены проходят спокойно. Наверное, причина кроется в отсутствии раздражителя, которым для меня является Резников. А еще в том, что Власов наконец мне улыбнулся. Открыто. Не зажато. Не равнодушно. С таким блеском в глазах, что я покраснела. Ему идёт улыбка. Определенно.

После последнего урока у меня начинает вибрировать телефон.

Ольга…

С утра от нее много пропущенных…

Не готова я разговаривать, но приходится переступать через себя и идти домой, хотя мне бы хотелось зарядиться уверенностью от Власова, которому пришлось остаться по просьбе физрука. Я неохотно плетусь на остановку и добираюсь до дома. Больше боюсь столкнуться с отцом, чем с тёть Олей. Снова испытывать те эмоции у меня нет сил, и когда я переступаю порог квартиры, застываю на месте и прислушиваюсь. Из кухни летят умопомрачительные запахи, и желудок моментально на это реагирует урчанием. Приходится зажать живот руками, чтобы никого не оглушить.

— Можешь не прятаться, — звучит из кухни голос Ольги, — Ивана нет.

Я растеряно моргаю, но снимаю ботинки и иду к ней. Сердце громко стучит от волнения, и ладошки увлажняются. Чувство стыда такая неприятная штука, от которой не скроешься, даже забив голову в землю, а мне очень стыдно перед ней.

— Так, Лин, садись давай, а то утром не поела, — Ольга суетится около плиты и стола, а я стопорюсь в дверном проёме, заламывая пальцы, — что-то случилось?

Поворачивается ко мне и разглядывает с паникой в глазах. Отрицательно качаю головой, на что Ольга шумно выдыхает.

— Тёть Оль, — делаю шаг вперед, и сердце тут же подскакивает к горлу, —

я…

Теряюсь от того, как она смотрит на меня. С ожиданием. Ком в горле стремительно увеличивается, а уж запал и вовсе идет прахом по ветру.

— Прости… — пожимаю плечами и дышать перестаю, потому что тёть Оля молчит.

— Линка-Линка, — подходит и улыбается, — все в порядке. Садись за стол.

— А папа когда вернется?

С таким напряжением спрашиваю, что сбиваю к чертям все настройки. Если так и дальше продолжится, то буду в обморок падать от впечатлений.

— Не знаю, — Ольга пожимает плечами и как-то грустно поджимает губы, — он на работу поехал, Лин. Не уточнял, когда вернется.

— Ясно, — отворачиваюсь, чтобы скрыть обиду.

Уехал…

Опять…

— Лин, мне к Аришке нужно. Буквально на пять минут. Артёмка спит. Позовешь, если что.

Слышу уже из коридора и киваю. После тотального напряжения наступает опустошение, а за ним и расслабление, словно я экзамен сдавала и волновалась, зная все ответы. Шумно выдыхаю, но стоит входной двери закрыться, как из комнаты раздается громкий детский плач. По позвоночнику тут же пробегает разряд тока. Я выпрямляюсь и выхожу в коридор.

— Тёть Оль! — кричу, но, естественно, что она не слышит.

Дохожу до двери и касаюсь ручки пальцами. Не спешу открывать. Медленно вдыхаю и выдыхаю.

Я должна это сделать.

Разворачиваюсь и иду на душераздирающий крик младенца. Руки потеют сильнее обычного, когда пересекаю комнату и останавливаюсь около кроватки. Пухлощекий малыш весь покраснел. Его щечки влажные от слез, и я растерянно смотрю по сторонам.

— Тише-тише, — говорю скорее себе, чем ему, находя рядом соску, которую он удачно выплевывает и продолжает кричать, — что же делать-то?

Начинаю качать кроватку, но Артёмка не унимается, а у меня все дрожит. Он такой маленький. Крошечный совсем.

Что нужно делать?

Тянусь к нему и тут же одергиваю руки. Страшно брать его на руки. Вдруг я…

Фух-х-х…

Прикрываю глаза, вспоминая, как тёть Оля аккуратно качала его на руках, и набираюсь сил повторить этот трюк. На всякий случай оглядываюсь, но никого нет, чтобы помочь.

— Тёма, — произношу, сокращая его имя, и тихонько беру на руки, придерживая головку.

Напрягаются все мышцы и органы. Сердце в таком ужасе, что я рвано выдыхаю, и смотрю на братишку. Он же мой брат… Маленький… Я его без мамы оставила, и сама отвернулась… Пару слезинок попадают ему на личико, и малыш замирает. Начинаю качаться из стороны в сторону.

— Прости меня, Артёмка… Прости, пожалуйста… — шепчу, часто моргая и выдыхая. — Прости…

Удивляюсь тому, что он успокаивается. Не засыпает. На меня смотрит. Сердце сегодня установило рекорд по произведенным ударам. Не знаю, каков его лимит, но волноваться не перестаю. Даже когда появляется тёть Оля, не замечаю. Не могу оторвать от него глаз.