Притворщица Вдова
Шрифт:
Хотя она нередко – и сознательно – играла на его чувстве мужского достоинства. Ее расчетливость никогда его не волновала. Он просто забавлялся, удовлетворяя ее растущие требования к его кошельку и к нему лично.
Все эти мысли с такой силой нахлынули на него, что он даже приостановился на секунду.
Затем Тиндейл снова продолжил свой путь по коридору, окружающему ложи. Казалось, он честно проанализировал свои чувства, чего обычно избегал делать – из-за лени и еще частично из желания отложить трудное решение.
Неприятная истина заключалась
Но какая бы ни была причина, или комбинация этих причин, результат все равно выглядел как бурное штормовое море впереди.
К такому потрясающему выводу и к ложе Элиота граф пришел одновременно.
Он отступил в сторону, чтобы пропустить двух джентльменов, покидающих как раз эту ложу. Граф смотрел при этом на серьезный профиль миссис Робардс и удивлялся снова. Что же так сильно привлекает его в ней?
Она не была так изумительно красива, как ее младшая сестра. Нос обычный, лоб не очень высокий. И слишком большой рот. Красиво очерченные губы, да, но не тот розовый бутончик, которым восхищается большинство. И ее глаза, хотя очень яркие и умные, поставлены слегка под углом, скорее тревожным, чем завлекательным.
Возможно, это впечатление огромной жизненной силы, скрытой в ней, так притягивает к себе… А эти загадочные глаза и чудесные волосы создавали дополнительную атмосферу тайны вокруг нее.
Глаза, о которых он столь напряженно думал, посмотрели на него, – холодно и без интереса, – когда он вошел в ложу. У него было время заметить удивительный контраст между этим холодным приемом и теплыми улыбками леди Генри и мисс Леонард.
Тут же хозяин ложи быстро встал и чуть не вырвал ему руку.
– Тиндейл! Как приятно увидеть разумного человека после целого потока этих болванов, которые последние три часа прямо отсюда взлетают на луну с помощью мисс Леонард. О, простите меня, мисс Леонард! – поспешно добавил лорд Генри, а девушка покрылась очаровательным румянцем. – Вы не виноваты, конечно, что имеете такой эффект… то есть, именно из-за вас эти юнцы… но я хотел сказать, что вы не делаете это с ними специально.
– А что случилось, Гарри? – засмеялся граф.
Он поцеловал руку леди Генри и послал приветственные улыбки в сторону сестер.
– Я боялась, что сегодня мы так и не получим удовольствия видеть вас, сэр, – невинным голоском сказала леди Генри. – Вы так весело развлекаетесь, что даже не замечаете своих старых друзей.
– Должен возразить, леди Генри. Я хорошо вижу все, что творится вокруг меня. И уж совсем трудно было не заметить, что творится целый вечер в этой ложе.
– О Господи! – воскликнул лорд Генри. – Я выскакивал отсюда несколько раз, чтобы хоть немного прийти в себя.
– В таком случае, мои поздравления, – значительно сказал Тиндейл.
Леди Генри усмехнулась.
– Адресуйте ваши комплименты Пруденс
– Это вполне естественно, что три очаровательные леди привлекают толпу поклонников, – сказал граф.
Затем он повернулся к прекрасной девушке в розовом муслиновом платье. Роза также красовалась в ее золотистых кудрях.
– Вам понравилась пьеса, мисс Леонард? – спросил он.
– Это так замечательно, что я даже не могла себе представить, – ответила Пруденс и сразу застеснялась. – Театр великолепный, и актеры изумительные – абсолютно все! Мне хочется смеяться и плакать одновременно.
– Уверен, что вся труппа была бы счастлива услышать такую высокую оценку, – сказал он, ласково улыбаясь.
– Вы шутите надо мной, сэр, но я не возражаю. Если мое первое посещение оперы будет так же чудесно, как первое посещение театра, я буду считать, что я уже на небесах.
– Первое? – изумился граф. – В самом деле? Я думал, что вы жили в Бате. – Поскольку Пруденс смотрела на него непонимающими глазами, он спросил: – Вы не были там со своей сестрой?
– Я все время жила со своей сестрой, – возразила она и замолчала, бросив испуганный взгляд на Чарити.
Та объяснила очень правдоподобно:
– Мы действительно все время жили вместе. Кроме нескольких месяцев между моей свадьбой и смертью нашей матери.
– Значит, это вы виноваты в том, что не успели приобщить мисс Леонард к радостям театра, – сказал лорд Тиндейл шутливым тоном.
Его игривость никак не отразилась на серьезном настроении леди – глаза ее оставались холодными, хотя губы чуть изогнулись в улыбке.
– Мы были в трауре последнее время. А до этого моя сестра была еще слишком молода для театра.
– Конечно. Прошу меня извинить.
Лорд Тиндейл повернулся снова к молодой девушке и сказал улыбнувшись:
– Я счастлив быть рядом с вами в этот торжественный для вас момент, мисс Леонард, и желаю вам таких же радостных театральных открытий в этом сезоне.
Она тихо, почти неслышно поблагодарила его, а ее сестра плавно перевела разговор на другую тему.
Пруденс не принимала больше участия в беседе и словно спряталась в свою скорлупку. Через некоторое время лорд Тиндейл откланялся, сказав на прощанье только самые приятные слова и ничем не выдав своего растущего интереса к подружкам леди Генри.
Он почти не думал о Фелис Денби, возвращаясь к себе в ложу.
Его волновало сейчас другое. Только что он был свидетелем того, как прекрасная мисс Леонард выражала уже второй раз совершенно неадекватную тревогу по поводу очень простого вопроса. А именно – вопроса о ее жизни до того, как сестры приехали в Лондон.
И снова миссис Робардс была готова прийти на помощь со своими объяснениями, нисколько не волнуясь и без тени смущения. Но правдивы ли ее слова?
Возможно, все дело было в предрасположенности Горации по отношению к сестрам, но Тиндейл уже почувствовал здесь какую-то тайну.