Притяжение страха
Шрифт:
– Забери его!
– приказал ей дон Карлос. Но это было лишнее.
Юлия видела, как Стефания, уже в воздухе легко, будто ребенка, подхватила его на руки. И, накрыв полами своего тонкого, необъятного и прозрачного, как шифон, плаща, исчезла в грозовой ночи.
Теперь на полу остался только Антонио.
Юлия медленно опустилась на колени перед неподвижно лежащим телом.
– Боже…
Неизвестно, что больше ее поразило. Что сильнее воздействовало на психику, пришедшую мгновенно в состояние крайней ясности - вид истерзанного
– М-м-м…
Юлия глухо застонала. Склонившись над Антонио, она не имела сил дотронуться до липких пятен, покрывших его лицо и тело. Преодолевая невольное отвращение, только приподняла над полом его руку, тяжелую и бесчувственную, как мясо на рынке.
– Не бойся…
Презрение и гнев в голосе Карлоса сделали его не таким бархатным, как обычно.
– Не бойся. Он жив. Только парализован на время и… несколько обескровлен.
Лишь вглядевшись внимательнее, она заметила сквозь запекшуюся кровь и грязь маленькую, глубокую рану на шее Антонио.
Тогда Юлия отпустила его руку. И она упала на пол с тихим стуком.
– Так это был ты?!! Боже, как я не догадалась…
В отсветах пламени камина лицо Карлоса переливается живыми, теплыми красками. Кажется, что легкий румянец покрыл его скулы.
И при этом, у нее волосы на голове шевелятся от ужаса. И горького раскаяния. С таким поведением, с такими представлениями о жизни она непременно, рано или поздно должна была вляпаться именно в такое!
– Юлия…
– Так это все ты, ты… ты… ты…
– Юлия!
Дон Карлос наклоняется к ней, протягивает руки в намерении поднять ее с пола.
Но она и так уже на ногах. И готова броситься на него - как дикая разъяренная кошка. Разорвать ногтями атласную кожу, переливающуюся терракотой, такую красивую и плотную, особенно в контрасте с этой мертвенной бледностью, с залитыми спекшейся кровью волнистыми волосами, висящими теперь, словно пакля!
– Так это ты - тот, кто хочет уничтожить мир… ты и есть этот… герой-избавитель…
Ей кажется, что она кричит. На самом же деле ее горло еле справляется с тем, чтобы чуть слышно прохрипеть слова, рвущие связки.
– Это ты, именно ты испортил жизнь Антонио?! Ты - тот, кто планомерно превращал ее в ад? Для того чтобы он возненавидел все и сам захотел разделаться с этим миром?!
– Да.
– Ты сделал донором его мать и выпил из нее, постепенно, капля за каплей всю кровь - чтобы он видел, как она медленно угасает и мучается?
– Да.
– И ты убил его отца…
– Что мне оставалось делать? Он собирался уничтожить чертежи - я даже его зауважал, он был смелым или упертым, что одно и то же…
– И ты сделал наркоманкой его девушку.
– Нет. Это
– Ты монстр.
– Я говорил тебе об этом не раз!
– Ты врал… постоянно.
Это дежавю… Она ведь уже видела такое. На песке арены, там, где убивают быков. Она вонзила воображаемый клинок в лоб этого мальчика. Она убила его. И он, вот так же лежал на боку, не двигаясь, с лицом, закрытым волосами…
– Это говоришь ты?! Ты, которая просила обратить тебя?!! Почему ты не думала о нем, когда умоляла меня это сделать?
– Я думала, ты поможешь…
– Вчера, я освободил твоих друзей от долга.
– Вот спасибо, - прошипела она, злобно прищурившись, - а кого поставил вместо них на счетчик?!
– Юлия…
– Что тебе нужно?!
– Ты хотела узнать, как я стал таким - помнишь?
– Мне плевать… - Бросает она ему в лицо, непроизвольно радуясь грубой вульгарности, послышавшейся в ее словах. И снова падает на колени рядом с неподвижным телом Антонио.
– Оставь его!
В голосе Карлоса звучит приказ, не поддающийся обсуждению.
– Оставь… Он придет в себя достаточно скоро. Нам как раз хватит времени для того…
– Для чего?!
– Оставь его и слушай!!!
Это дикая ситуация. Ничего более дикого невозможно себе вообразить. Антонио лежит на полу без признаков жизни. А Юлия покорно садится на то самое кресло у камина, где так любит сидеть он, когда она кладет ему голову на колени. И зачем-то опять слушает голос, хотя должна была бы… Должна была бы - что?
Дон Карлос наливает себе вина. Пренебрежительно перешагнув через тело, валяющееся посреди комнаты, подходит к окну. Садится на подоконник и начинает говорить, обращая взгляд то на грозовое небо, то на Юлию, красным комком сжавшуюся на краю кресла.
– Моя семья была связана с этой историей изначально… Насмешка судьбы? Или рок - назови сама, как хочешь. Так вот, семья была довольно состоятельной и знатной. Мы жили в Реусе. Отец занимался торговлей и немного вкладывал в промышленность… Впрочем, это не так важно. Когда я родился, мать моя умерла, и так вышло, что меня выкормила эта женщина… Потому что тогда, она кормила Антонио, и все равно все боялись, что молоко пропадет без толку. Ведь он мог умереть в любой день - как умирали все их дети до этого…
Юлия вспомнила влажную духоту в парке Гуэль. Больное горло, три шестерки на желтой стене. И взгляд голубых глаз, устремленный в небо… и откровения, принятые ею за страшные сказки.
– …возможно, с ее молоком в меня с самых первых дней жизни вошла любовь к нему… и страх за него. И стремление быть с ним и помогать ему во всем… А может быть, то дьявольское, что появилось в этой женщине после ее поступка, передалось мне… скорее всего. Суть в том, что с самого детства мы были неразлучны. Вернее - я был неразлучен с ним…