Приватизация по-российски
Шрифт:
Одними аргументами эту аудиторию прошибить невозможно. Тебя психологически задавят смешками, хохотком, перешептываниями. Ты можешь все правильно говорить по делу, но поездка будет провалена. И эффект встречи, и твой личный имидж, и действенность твоих распоряжений — все пойдет насмарку, если ты не заткнул глотку кому-то из наседающих на тебя. Если в нужный момент не обрезал: “Ну-ка вот вы, встаньте и объясните, что у вас происходит там-то и там-то”. Если ты не ткнул носом в ошибки, не показал какому-либо зарвавшемуся обличителю Москвы, какие безобразия им лично допущены на его родном предприятии. Если не напомнил, что ему лично придется отвечать за то, что он натворил.
Как-то приезжаю в Амурскую область,
Выслушиваю, не перебивая, все до конца. Потом выхожу на трибуну, набираю заход и врезаю по всем статьям!
— Вот вы говорили про рубашки. А ну-ка встаньте. Да-да, вы. Вставайте, вставайте! Сколько Вам предложили за ваши рубашки? Не слышу. Еще раз. Вот столько предложили? А сколько Вы просите у меня кредита? Вас гнать нужно с вашего места! Чтоб близко не было ни Вас, ни одного подобного Вам! Кроме вреда, ничего не приносит ваше руководство. Вы потеряли для фабрики миллионы рублей, отняли у людей возможность заработать эти деньги. Вы лично виноваты в этом. Вы не пригодны для этой работы!
А можно говорить и так:
— Уважаемые друзья! Наличие платежеспособного спроса на вашу продукцию — это позитивный фактор, который нужно использовать для повышения эффективности производства…
Только будешь весь в дерьме после такого разговора.
Или вот в Калужской области было. Приехали с целой программой. Сначала провожу совещание у главы администрации. Собралось человек пять начальников. Все стараются, как водится в таких случаях, “рапортовать об успехах”. Зам по сельскому хозяйству отчитывается о проделанной работе. Стремится показать, что в основном все хорошо.
— Поголовье скота в общественном секторе, правда, сократилось, но зато в частном — выросло.
Я уточняю:
— Насколько там падение, насколько здесь рост? На какие объемы вышли? А какие надои в частном секторе, какие в общественном?
Вижу, что по общему объему потери компенсированы и даже отчасти перекрыты. В общем, слушаю, записываю, набираю фактуру.
А потом попадаю на большую тусовку. Зал человек на 400 полон, весь партхозактив в сборе. И тут вдруг начинают звучать совершенно другие интонации. Оказывается, все разваливается, все плохо — хуже некуда. Выходит директор молокозавода и рассказывает о том, как все ужасно: правительство не помогает, кредитов нет и так далее. Выходит другой руководитель, повышает градус, третий еще больше, четвертый. Вижу, что все организовано и последовательность выступлений выстроена заранее. Сценарий известный.
И вот поднимается начальник Управления сельского хозяйства и выдает уже целый доклад о том, что, конечно, реформы — это хорошо, и мы их все поддерживаем. Но в то же время надо бы решить некоторые вопросы. Вот мы, к сожалению, кое-что приватизировали в переработке, а теперь эти предприятия не хотят делать то, что мы им приказываем. Нужно решить вопрос о возврате акций приватизированных предприятий Управлению сельского хозяйства.
Я опять-таки выслушиваю все спокойно, после чего беру слово:
— А теперь давайте разбираться в фактическом положении вещей. Вот вы, начальник управления сельского хозяйства, говорили о непростой ситуации на предприятиях. Интересно мне было послушать ваши цифры про сокращение в общественном секторе поголовья крупного рогатого скота, падение надоев. Правда, несколькими часами раньше заместитель главы администрации, Иван Петрович, ваш непосредственный начальник, давал мне совсем другие цифры. Вот его показатели, а вот ваши. Вот его проценты, а вот ваши. Он мне давал такую численность поголовья, а вы мне даете другую. Или у вас уже такой плюрализм в органах власти, что цифры у всех разные?
И — к заместителю главы администрации, тому, что поутру мне докладывал:
— Я не понимаю, Иван Петрович (встаньте, встаньте!), кто из вас тут говорит правду, а кто ситуацию уточняет?
— Да нет, Анатолий Борисович, мы тут неточно, мы тут…
— Значит, нет плюрализма у вас, значит, вы все-таки командуете своими подчиненными. Если работник не знает ситуацию у себя, гоните его в шею. А теперь давайте посмотрим, что сказал этот ваш подчиненный. Вот он предложил зафиксировать цены на продукцию переработки, а между тем в стране инфляция и поэтому затраты на эту переработку будут расти. Раз затраты растут, а цены зафиксированы, вы грамотные люди, сами понимаете — нужны дотации. Где же источник? Может быть, у вас в бюджете? Нету? Значит, ко мне придете, в Белый дом? Так дело не пойдет. Если хотите восстановить фиксированные цены — восстанавливайте, я даю добро на все, что сказал начальник управления, но ни одному из вас я не дам ни рубля. И министру финансов скажу. Годится такая схема?
Так вот и приходилось решать проблему общения.
СПОРИМ С ОППОНЕНТАМИ
В конце 1991 года, после опубликования концепции приватизации, на нас обрушился вал бурной критики. В этом грохоте и стоне я улавливал различные позиции различных групп населения. Как отдельные мелодии в оркестре. Вот мелодия советов трудовых коллективов, профсоюзов: ограбили рабочих, всю собственность получают директора. Директора в свою очередь выводят: полное безумие, безграмотная концепция! Что значит — ограничить собственность директора пятью процентами акций? Да это плюнуть в лицо руководителю, который 30 лет вкалывал на заводе. А вы, сопляки, кидаете ему жалкую подачку.
У предпринимателей и коммерсантов — свое соло: конкуренция при продаже — полный абсурд. Какие могут быть конкурсы и аукционы в России? Какая может быть равная конкуренция между покупателями? Зачем мне конкурировать с тридцатью другими покупателями, которые неизвестно какими деньгами обладают? Это обман предпринимателей, обман зарождающегося российского рынка, который вы на словах защищаете!
Вот такие три мелодии. И наличие их, таких разных, показывало: концепция правильная, работоспособная, бьет в точку. Задача наша ведь не в том состояла, чтобы услышать от своих оппонентов нечто сладостно-хвалебное. Может быть, она заключалась как раз в обратном: все должны чувствовать себя равно недовольными, только тогда будет сохраняться некий баланс. Утвердив программу приватизации в конце декабря и сразу же ее опубликовав, мы сумели обойтись без дискуссий до того, как дело началось. Зато после публикации получили полный набор эмоций.