Приватизация по-российски
Шрифт:
Однако этого не происходило. Ослабленный годами предшествующих пертурбаций и бесконечными политическими баталиями, государственный аппарат оказался не готов (ни организационно, ни интеллектуально, ни психологически) к проведению рыночных реформ железной рукой. Любая попытка правительственной команды рыночников сменить несостоятельных управленцев очень быстро превращалась в очередной раунд политической борьбы и, как правило, успешно гасилась усилиями заинтересованных лоббистов и скоренько примкнувших к ним политических оппонентов.
“Нижневартовскнефтегаз”. В этой, как и во всех остальных нефтяных компаниях, у государства оставался контрольный
Стал настаивать сильнее — усилилось сопротивление, поговорил с Черномырдиным — позиция, как всегда, нейтральная: “Разбирайся, а там посмотрим”. Думаю, этот конфликт стал тогда одной из гирек на чаше весов при принятии решения о моем первом увольнении из правительства в январе 1996 года.
Ситуация с “Нижневартовскнефтегазом” показала, что при таком состоянии государственного аппарата и раскладе политических сил, какие существовали все годы реформ, государство совершенно беспомощно перед руководителями крупных компаний. Правоохранительные органы? В Нижневартовске, например, начальник местного ФСБ куплен, причем местную Думу он сам избирал и сам проплачивал. А губернатор, товарищ Рокетский, человек очень гибкий, он в критический момент непременно исчезает в неизвестном направлении.
Вокруг “Нижневартовскнефтегаза” происходили леденящие душу события. Мы с Борей Немцовым, объединившись, посылаем на собрание акционеров госпредставителя с инструкцией голосовать против руководителя компании Палия. Госпредставитель садится в самолет, прилетает, идет на собрание... Голосует за Палия! Немцов — в ярости:
— Ты что же, гад, делаешь?!
— Борис Ефимович, извините, я жить хочу. У меня жена, дочка, девочка. На кой черт мне все это нужно?!
— Так я тебя выгоню.
— Я знаю. Зато в живых останусь.
Выгнали. Но дальше-то надо что-то делать. Результаты того собрания отменили, новое организуем. Вылетает Шафранник.
Собрание должно было утром состояться. Ночью Шафранник подлетает к Сургуту, вдруг объявляют: “Сургут рейс не принимает”. Что такое?! Погода отличная, все остальные борты садятся, а этот не принимают. В итоге самолет сажают в Тюмени, в трехстах километрах от Сургута. А на дворе уже три часа утра. Короче, Шафранник подключил местное ФСБ, они гнали то ли вертолет специальный, то ли машину, доставляли на собрание пакет. И Шафранника подхватили. Подобных “чудес” было немало. Государство так и не могло добиться снятия Палия, до тех пор пока не появился кровно заинтересованный в этом стратегический инвестор.
В 1998 году “Нижневартовскнефтегаз” выставили на конкурс. Компанией основательно заинтересовались, и как только Миша Фридман взялся за дело, тут уже все началось всерьез. Выяснилась масса интересных
А если бы мы с Борей и дальше на пару пытались отстаивать интересы государства, то не было бы ни какого уголовного дела, не было бы никакого снятия, а был бы мужественный борец с “так называемыми реформаторами” товарищ Палий, поддерживаемый всеми — от коммунистов до независимой демократической прессы. И были бы враги нефтяной отрасли и всей отечественной промышленности, коварные Немцов с Чубайсом.
А ЕСЛИ ПОПЫТАТЬСЯ НЕ УМИРАТЬ?
Конечно, далеко не везде становление эффективного собственника проходит столь драматично. Там, где директора изначально пытаются адаптироваться к новым условиям, а не занимаются откровенным разворовыванием предприятия и политической демагогией, картина совершенно другая.
Ленинградский оптико-механический завод (ЛОМО). Директор — Илья Клебанов. Ситуация на заводе к началу приватизации — туши свет! Оборонный заказ (80 процентов!) рушится в одночасье. Кажется, хуже некуда.
Что делает в этой ситуации Клебанов? Поносит реформы и приватизацию? Требует возврата в госсобственность и госдотаций? Да ничего подобного! Он проводит глубинную реструктуризацию своего производства. Изучает каналы сбыта по каждому отдельному виду продукции (а продукции у него много самой разной — от телескопов до медицинских приборов). С этими медицинскими приборами его торговые агенты проходят все поликлиники Петербурга и выясняют, что только у себя в городе сбыт можно увеличить раз в десять. Продукцию же, которая не пользуется спросом, прекращают выпускать вовсе.
Кроме того, проводится полная инвентаризация имущества. Илья рассказывал мне потом:
— Столько добра обнаружил у себя, о котором даже понятия не имел, хотя работал на заводе двадцать лет! Какое-то заброшенное сооружение типа сарая числится в списках. Стал разбираться, а этот сарай — на Васильевском острове, рядом с госдачами! Землю одну можно продавать чуть ли не за полмиллиона! А никто даже представления не имел о том, что у нас эта земля есть. Хотя все эти годы при ней сторож состоял и деньги тратились на сохранение хлама.
Короче, провел Клебанов полную очистку, глубинную. И вот был я у него в 1997 году вместе с президентом. Средняя зарплата — за миллион старыми. Задержек с получкой нет вообще. С делами на производстве — полный порядок.
Или, пожалуйста, еще пример. Тот же Питер. Пивзавод “Балтика”, реальный лидер в бизнесе во всем городе. И это, между прочим, в городе, где есть такие гиганты, как Ижорский завод, Невский завод имени Ленина, “Электросила”. А у пивзавода “Балтика” — самая большая капитализация (совокупная стоимость акций, то есть стоимость бизнеса) — 800 миллионов долларов. Самое успешное предприятие года. Рост реализации, рост доходов. Средняя зарплата — где-то за два миллиона старыми. Конкурс желающих устроиться на завод — 50 человек на место. Между прочим, на пивном “заводике” работает уже 1500 человек. При всем при том госинвестиции — нулевые.