Приведение из дачного кооператива
Шрифт:
Прекрасно,думал я,уложив на рычаг трубку,теперь я уже кое-что знаю.Именно: научная лаборатория "Контакта" находится в НИИФРИСе; в ней работал Каретников; в лаборатории проводились опыты,связанные,возможно,со сверхсветовой скоростью и закончившиеся трагически.Но это не всё!
Там же работает научным консультантом Наумов Анатолий Николаевич. Который совсем недавно жаждал нас консультировать и даже предлагал за это деньги.Странно.Зачем? Неужели Каретников его не устраивал?
Но ещё страннее было то,что по следам Наумова к нам явился его загадочный двойник.Это вообще ни в какие ворота
Я было застучал ритмично ногою об пол,чтобы получше сосредоточиться на этой странности,но тут в голову мою пришло воспоминание о ночном телефонном разговоре.Вот ещё проблема...
Проблема заключалась не в трагедии при загадочных обстоятельствах.Проблема была в чём-то другом.Не зря он вспомнил об огне,подаренном людям Прометеем.
В большой науке существует принцип,проверенный веками: ни перед какими исследованиями нельзя останавливаться из нравственных соображений; ибо если истину,какая бы она ни была,не узнаешь ты - её непременно узнает кто-нибудь другой.Сатанинская ситуация.Она приводит к тому,что учёный нередко попадает в опасное пространство между молотом и наковальней: молотом нравственности и наковальней интересов истины.Откуда больней прилетит - неизвестно. Яркий тому пример - атомная бомба.Попробуй из такого пространства выбраться, если интересы истины и морали противоречат друг другу. И никакого очевидного и понятного для всех решения этой проблемы нет.Это одно из фундаментальных противоречий в науке.Впрочем,Галилей верил,что научная истина - божественна и не может быть вредной.Однако теперь,когда благодаря науке и технике экологические проблемы уже держат человечество за горло,вряд ли кто разделяет его мнение.
Владислав Евсеевич призывал меня не заниматься сверхсветовой скоростью: потому что это опасно; и это грозит тем,что мы выпустим из бутылки джинна.Какого джинна? Я не знал.
А если он ошибается?
Тогда нас обязательно обгонят,причём в скором времени.На что же решиться?
Ни на что не решившись,вечером я пошёл на работу с распухшей от разных мыслей головой.
* * *
В подвале вокруг стола сидели трое: Тарас,Павел и Таисия.Лица у всех были вытянуты.
– Ну?
– спросил я хмуро.
– Что случилось?
Все трое посмотрели на меня и не менее хмуро ответили,что не случилось ровным счётом ничего.Просто Таисия Ивановна рассказывает подробности чрезвычайного происшествия в НИИФРИСе.
Взрыв там произошёл в конце дня в угловом помещении цокольного этажа.Во время какого-то эксперимента взорвалась небольшая ёмкость со сжатым газом.Взорвалась неудачно - осколками убило начальника лаборатории,который работал в тот момент с новым прибором. Все горюют.Жалко начальника и прибор.
– Что говорят по этому поводу местные мудрецы?
– поинтересовался я.
– Говорят,что ёмкость была перед тем исправной.Ещё говорят, что взрыв был какой-то необычный: полкорпуса этой ёмкости куда-то пропало.Даже среди осколков не нашли.Так не бывает,говорят.
– Всякое бывает, - не согласился Павел; возражать ему никто не стал.
– Тая,будь добра, - попросил я.
– Припомни: называл кто-нибудь из мудрейших тот прибор по имени?
– Какой прибор?
– А с которым перед взрывом работали.
Таисия посмотрела
– Я могу ошибиться, - произнесла она медленно, - но один... короче,один из мудрейших назвал его в расстройстве чувств рефрактором... или рефлектором.
– Ага, - согласился я.
– Рефлектором Кассегрена.
– Почему вы так решили?
– возмутился Харчев.
– Мало ли на свете рефлекторов!
Я не ответил.Я покачал головой и набрал в грудь воздуху.
– За работу!
– рявкнул я с мрачной торжественностью.
– Может,слава первооткрывателей уже маячит за нашими спинами.А мы сидим в это время и прохлаждаемся.История нас осудит... А где этот бездельник Саваренский?
Никто не знал,где бездельник Саваренский.Прочие мои слова были тут же приняты,как руководство к действию.
Поковырявшись в служебных бумагах,я вскоре отодвинул их в сторону и пошёл к Харчеву.Вид у него был сосредоточенный.
– Что делать будем?
– спросил я тихо.
– Работать, - отвечал он.
– Вы же сами сказали... Вот,микровинт сюда сейчас засобачу.Авось,фокус можно будет двигать.
– Молодец, - похвалил я.
– Я по поводу истории... Вдруг,в самом деле,осудит?
Тарас долго молчал,наконец,поинтересовался:
– Почему?
– Как тебе сказать... Не всё,что делает наука,полезно для здоровья.Так?
– Так-то оно так, - усмехнулся Тарас.
– А что дальше?
– Дальше вот что.В нашей истории есть интересная тенденция: чем больше могущества имеет человек,тем хуже приходится природе.Это очевидно.Вот овладели люди в древние времена огнём и стали возвышаться над всеми.А каково теперь биосфере приходится? Вся в дыму и в ядовитых газах...
Тут я скосил глаза и вдруг обнаружил,что Тарас снисходительно улыбается.И замолчал на полуслове.Нет,не пронять такими словами современного человека.Уже давно живёт он в дыму и ядовитых газах,и ничего,приспособился...
– А что вы конкретно предложить хотите?
– спросил он.
– Природа будет мстить, - сказал я мрачно,чувствуя какое-то странное бессилие оттого,что слова мои бесполезны.
– Наша работа сейчас идёт по такому направлению,которое выведет нас рано или поздно к ещё большему могуществу.А мы его совсем не заслуживаем,понимаешь? И в итоге будет только хуже.
– А что вы-то сможете сделать?
– спросил Тарас с некоторым раздражением.
– Или я.Закрыть направление? Но прогресс не остановишь.Хорош он или плох,но его не остановишь,вот в чём шутка.Эту работу всё равно будут делать,не мы,так другие.А мы,значит,будем стоять на обочине и смотреть?
Я молчал.Он прав: стоять на обочине и смотреть,как работают другие,никому не хочется.
Тут Харчев,не желая быть совсем уж немилосердным,добавил:
– Мы же напролом не полезем.Мы осторожненько будем вперёд двигаться.Да и баллонов со сжатым газом у нас нет...
– Зато чёрные коты иногда наведываются, - пробурчал я.
* * *
Прошло два дня.Работа над рефлектором шла полным ходом.Три обстоятельства отвлекали меня и мешали сосредоточиться на ней полностью.
Во-первых,куда-то запропал Саваренский.Это было весьма странно,потому что ранее он никогда не исчезал надолго.