Приведение в кроссовках
Шрифт:
– Господи, – взвился Олег, – ты раскинь мозгами, как бы я ее получил? Надьке достанется.
– А ты и ее того…
– Совсем с ума сошла! – заорал Рогов. – Дурнее ничего не придумала? Коли Надя умрет, все государству отойдет!
– Неужели они завещания на вас не составили?
– Ну кто о смерти на пороге тридцатилетия думает?
Я вздохнула. Это верно, бывшие советские люди не приучены задумываться о таких вещах, как кончина. Впрочем, до недавнего времени нам, по большому счету, и передавать детям, кроме книг, мебели и скромных вкладов в сберкассах, было нечего. Если помните, большинство жилфонда являлось государственным,
Значит, завещания нет, нет и повода для убийства. Наоборот, Колпаковы были нужны Олегу живыми, только тогда он мог рассчитывать на получение некоей суммы.
– Да кто вы такая? – сообразил наконец спросить Рогов.
– Частный детектив Даша Васильева, – пробормотала я, ощущая безумную усталость, – расследую дело об убийстве Нади Колпаковой.
– Так Надюшу и впрямь убили? – прошептал Рогов. – Вы не врали?
– Нет, – ответила я, – не врала.
– Где?
Я посмотрела на Олега. Когда-то Александр Михайлович рассказывал мне об особом чувстве, возникающем у хорошего следователя.
– Иногда все улики против человека, – вздыхал Дегтярев, – а нутро подсказывает: он не виноват. Бывает и наоборот. Смотришь: белый ангел, а что-то внутри екает. Ищи, полковник, копай, перед тобой преступник сидит.
Я всегда настороженно относилась к подобным заявлениям, но сейчас вдруг внезапно поняла: Олег не врет, он и впрямь ничего не совершал.
– Можно у вас воды попить? – спросила я, показывая на минералку, стоящую на тумбочке.
– Бога ради, – ответил Олег. Он молча смотрел, как я жадно глотаю воду, потом взял пустой стакан и буркнул:
– Что с Надькой?
Я села в кресло и рассказала ему все: про труп в раздевалке, про свои поиски и подозрения. Рогов слушал молча, только один раз поинтересовался:
– Убили как?
– Что вы имеете в виду?
– Застрелили?
Я растерялась. Никто не сообщил мне причину смерти. Сама видела только сложенно.е пополам тело в шкафу…
– Не знаю, убили, и все… А потом кто-то запихнул ее в шкаф. Вот теперь мучаюсь: зачем?
Олег поднял с пола “Плейбой” и положил его на тумбочку:
– Ну, причина есть, даже я краем уха слышал, в чем дело.
– Расскажи! – подскочила я. Рогов вытащил сигареты:
– В детали не посвящен, только в общем.
– Хоть так.
– Ты знаешь, на какие средства существовали Лешка с Надькой? Почему они вырвались из нищеты и зажили в свое удовольствие?
Я уставилась на Олега. Интересно, что это во мне мигом разрешает людям отбросить чопорное “вы”?
– Думала, они получили наследство Филимоновой, а ты…
– Этот бред я уже слышал, – фыркнул Олег. – Нет, денежки действительно пришли к ним после смерти Натальи Сергеевны, но только приплыли они с другого берега. Ты вообще о них что-нибудь знаешь?
– Ну, так, в целом, Дина рассказывала. Вроде они из хорошей, обеспеченной семьи, потом стали сиротами, очень нуждались, кое-как выбрались из нищеты…
– Динка моя ни про кого отродясь хорошо не сказала, – вздохнул Олег, – а уж про Надюху с Лехой в особенности, ненавидела она их.
– За что?
– А за хорошее к ней отношение, – хмыкнул Рогов. – Слышала поговорочку: не хочешь себе зла, не делай людям добра. Надя Дину всю жизнь
– Смотри, тапки себе купила, пятьсот баксов стоили, самые дорогие.
У Нади в тот момент никаких денег не было, они сидели с Лешкой на овсянке, но Колпакова все равно радостно отвечала:
– Здоровские, так отлично на ноге смотрятся. Ну да у тебя ноги красивые, маленькие, как у китаянки, тридцать пятый размер. Не то что у меня, лыжи сорокового.
Из-за того, что подруга не скрипела зубами от злости, а искренне радовалась чужой удаче, Диночке становилось совсем плохо, и она продолжала забивать шкафы ненужными вещами, поджидая тот радостный момент, когда в глазах Нади, донашивающей позапрошлогодние юбки, мелькнет тщательно скрываемая зависть.
Потом Олег разорился, а Колпаковым повезло.
– На жилу они напали, – пояснил Рогов.
– На какую? – изумилась я.
– Золотую, – ухмыльнулся Олег, – Лешка и мне предлагал с ним копать, только я уже пить начал.
– Что копать?
– Землю.
– Да объясни толком! – вышла я из себя. Рогов закурил и начал рассказ.
ГЛАВА 20
Примерно за три месяца до начавшихся потом событий Надюше повезло. Одна из приятельниц ее матери, пожалев девушку, имеющую очень “нужную” в нынешние времена профессию искусствоведа, пристроила ту на работу в антикварный салон, оценщицей. И тут вдруг обнаружилось, что у Надюши редкий дар, талант, “золотой глаз”, как говорят те, кто торгует стариной. Наде достаточно было одного взгляда на вещь, чтобы понять, что перед ней: сервиз, произведенный на заводах Кузнецова или подделка, сработанная умельцами в 50-е годы. Посуда, мебель, лампы, часы… Надюша никогда не ошибалась, легко определяя не только век создания вещи, но даже и год. Откуда взялся у нее такой талант, Надя и сама не знала. Лешка как-то по пьяной лавочке наболтал Олегу:
– Прикинь, она видит.
– Что? – удивился друг.
– Ну, сама мне рассказывала, – хмыкнул Лешка, – берет в руки чашечку, и словно в глазах у нее темнеет, потом бац – картинка появляется. Человек, мастер, возле печи для обжига посуды… Или мастеровой с рубанком… Четко-четко наплывает видение, словно проявляется. А затем будто голос “за кадром” произносит:
– “Сработано крепостным Иваном Федоровым в лето 1802 года, июня двадцать седьмого числа”.
– Ты ей посоветуй меньше ликера в кофе наливать, – вздохнул Олег, – ну и бред!
Бред или не бред, но Наденька никогда не ошибалась. Прослышав о редкостной оценщице, в салон повалили как те, кто хотел продать, так и те, кто желал купить раритетные вещи. Хозяин живо прибавил Надюше денег, и они с Лешкой слегка расправили крылья, высунув нос из нищеты.
Однажды к Наде явился странный посетитель. Парень примерно лет двадцати, одетый в грязные джинсы, рваную кожаную куртку и высокие, почти до колен, ботинки на шнуровке.
– Гляньте-ка, – выложил он перед ней серебряный портсигар с красивым вензелем.