Привет эпохе
Шрифт:
Не зная вкусов гостей, мы с приятелем запаслись «большим джентльменским запасом» – водка, коньяк, вино и отправились в старый город. И Янковский и Збруев оказались людьми на редкость скромными и, увидев наши приготовления, были малость шокированы. Когда же мы заказали сорок шампуров печеночного шашлыка и столько же мясного, Янковский бурно запротестовал, заявив, что такого количество и днем-то одолеть никто не сможет, а уж ранним утром и подавно. Мы с приятелем пустились в пространные объяснения. Шампуры-де в Узбекистане маленькие, кусочки печени и мяса крошечные, так что по десять палочек одного вида и по десять другого – это ерунда, глядишь, еще и дозаказывать придется. Янковский стоял на своем, Збруев в споре активного участия не принимал, видимо понимая, что настойчивых хозяев в
Когда наша дружеская трапеза близилась к завершению, Олег Янковский обратил внимание, как ловко управляется шампурами старик-мангальщик.
– Давно приглядываюсь и не могу понять, как это у него выходит, – сказал Олег. – Не успевает шампур на мангал положить уже готово. Ну просто несколько секунд и мясо-то не сырое, а наоборот – хорошо прожаренное.
– Я же тебе объяснял, – сказал я. – Кусочки очень маленькие, к тому же заранее хорошо промаринованные, потому так все и быстро.
– Нет, все равно невероятно, – возразил Янковский. – Пойду-ка поближе гляну.
Он отправился к сидевшему поодаль мангальщику и как только приблизился, раздалось восторженное восклицание: «О! Генрих Шварцкопф. Салом алейкум!» Актер был явно польщен и обрадован такой популярности. Конечно, он уже в те годы, когда еще совсем недавно прошел по экранам страны фильм «Щит и меч», был очень популярен, но чтобы седобородый старец узнал его в лицо в какой-то подпольной шашлычной на окраине далекого для него Ташкента – это, безусловно, было очень приятно. Между ними завязалась беседа, а я этим и воспользовался.
Но здесь необходимо еще одно пояснение. Когда мы отправлялись на шашлык компаниями, то платил, как правило, в порядке очередности кто-то один. Каждый из присутствующих пустые шампуры укладывал под свою тарелку, закончив, каждый же сам считал свои пустые шампуры, платящий суммировал и платил мангальщику деньги, добавляя немного за чай и за горячие лепешки. Вот этим-то я, ради шутки, и воспользовался. Когда у Янковского и деда-мангальщика завязалась оживленная беседа, я собрал с соседнего стола несколько шампуров и подложил их к уже лежащим под тарелку Янковского. Через несколько минут Олег вернулся, время нас поджимало, я предложил каждому посчитать свои шампуры, чтобы пойти и заплатить. Стали считать. Янковский восклицает: «Этого не может быть!» и считает заново. Пересчитывает и опять недоумевает:»Да этого просто быть не может!»
«В чем дело, Олег, что случилось?», невинно интересуюсь я.
– Да у меня здесь тридцать восемь палочек.
– Ну и что в этом такого?
– Ты что же, хочешь сказать, что я слопал почти сорок палок шашлыка?
– Да кто тебе считает? – возражаю я. Съел и съел, пусть тебе на здоровье будет.
– Да не мог я столько съесть, – упорствует гость.
– Послушай Олег, – я попытался придать голосу и интонациям максимум здравой рассудительности. – Ну посуди сам. Нас тут никто не угощает, мы за шашлык деньги платим. Неужели ты считаешь, что тебе под тарелку могли чьи-то шампуры подсунуть, чтобы потом за чужой шашлык платить?..
Так в недоумении и покинул Янковский тот завтрак. Позже мы еще несколько раз встречались, но о шашлыке речи не было. Может и забыл бы я о той совей невинной шутке, если бы, много лет спустя, не случился еще один эпизод.
Я уже жил в Израиле, работал в газете, когда к нам приехали участники кинофестиваля «Кинотавр». Олег Иванович Янковский в ту пору возглавляя гильдию российских киноактеров. Чрезвычайным и полномочным послом России в Израиле был в те годы чудесный человек – Александр Евгеньевич Бовин. Посол устроил для знаменитых гостей прием на своей вилле. Задержавшись в редакции, я на прием немного опоздал, а когда приехал,
– Олег Иванович, вы зря отказываетесь, – посетовал Бовин. – Ни в одной стране не готовят так вкусно гусиную печень, как в Израиле. Очень вам рекомендую.
– Да я бы и сам не прочь отведать фуа-гра в израильском исполнении, – несколько церемонно ответил Янковский. – Но, – и он кивнул в мою сторону, – с некоторых пор в присутствии этого господина я шашлык не ем.
ПАРАД ЖВАНЕЦКОГО
Где-то в середине семидесятых командировали от «Правды Востока» меня в Севастополь для освещения военно-морского парада в честь Дня Победы. Командировка считалась очень престижной, но оказалась весьма однообразной. Конечно, сам парад моряков был зрелищем захватывающим, но длился он всего несколько часов, Остальные три дня валялся я на не горячем еще по весеннему времени морском песочке, так в незнакомом городе и пойти-то было некуда. Чтобы хоть как-то скоротать время стал по вечерам ходить в кино при доме офицеров морского флота. Однажды подхожу к кассе, а рядом с окошком висит обычный тетрадный листочек в клеточку и на нем написано: «Вечер писателя-сатирика М.Жванецкого. Цена 30 коп.» И хотя в те годы мне это имя ничего не говорило, решил пойти – все лучше, чем какую-нибудь индийскую муру смотреть и зевать в ожидании, когда нищая красавица наконец выйдет замуж за сказочно богатого принца.
Выступление сатирика состоялось на летней эстраде. Такие тогда были в любом парке: раковина-сцена и длинные ряды деревянных скамеек. Был будний вечер и народу собралось оскорбительно мало, я даже боялся, что концерт не состоится. Но в назначенное время на эстраду вышел плотный человек и уже через несколько минут покорил меня своим искрометным юмором полностью. Места на билетах не нумеровались, и я занял первый ряд, где сидел один-одинешенек. Поэтому никто не мешал проявлять эмоции, не сдерживая их. Сознаюсь, вел я себя довольно непристойно: валялся, корчась и держась за живот от смеха, по скамье, визжал в голос и вообще проявлял эмоции самым бурным образом. Что там, военно-морской парад? Вот это был парад юмора, парад Жванецкого!
Закончив выступление, Михаил Михайлович вышел на авансцену и сказал:
– Конечно, любому человеку, выступающему на эстраде, хочется видеть переполненные залы. Но я очень благодарен тем немногочисленным сегодняшним зрителям, которые сюда пришли. Вы смеялись и ваш смех – высшая для меня награда. Особенно я благодарен зрителю из первого ряда, который… – Жванецкий сделал небольшую паузу, видно, подбирая нужные слова, – который так эмоционально реагировал на мое выступление.
Полагая, что этих слов достаточно для знакомства, отправился за кулисы. Представился и мы договорились поужинать вместе в небольшом кафе Дома офицеров флота. То, что рассказал мне о себе Михаил Жванецкий, сегодня известно всей стране. Но тогда я, что называется, открыв рот, слушал его рассказ о работе в коллективе Аркадия Райкина, о той жесткой системе, которая заставляет сатирика слушать свои произведения в исполнении других людей и запрещает ему самостоятельные выступления.
В конце вечера я предложил Жванецкому подготовить добротное интервью и отправить его в «Литературную газету».
– Не опубликуют, – коротко возразил Михаил Михайлович.
– Почему это не опубликуют? – запальчиво стал я ему возражать. – Я в «литературке» печатаюсь уже несколько лет, меня там знают, еще как опубликуют.
Это была полуправда. В «Литературной газете» у меня действительно к тому времени было несколько публикаций, но вряд ли мое имя в этой авторитетной газете было хорошо известно. Впрочем, преувеличение, как известно, это ложь честного человека, а формально я говорил правду.