Привет эпохе

Якубов Олег Александрович

Я узнал об этом в тот же день, совершенно случайно встретившись в городе с Батыром Сагдуллаевым – мы и раньше были знакомы. Собственно, о том, что бандита брал Ботя (так его все друзья называли) самолично, мне стало известно лишь позже, сам он об этом скромно умолчал. А в тот день я помчался к начальнику городского управления милиции и генерал неожиданно легко дал согласие не только поведать все подробности, но и на киносъемку.

Главный редактор узбекской киностудии документальных фильмов Хайрулла Джураев, услышав о происшествии, загорелся мгновенно. Он ринулся к председателю союза кинематографистов республики, известному кинорежиссеру Герою Социалистического Труда Малику Каюмову, тот начальственно рыкнул и мы, как говорят киношники, запустились в картину в тот же день – явление почти что уникальное. Вместе с группой оперативников мы ездили на место преступления, куда убийцу повезли на следственный эксперимент, скрытой

камерой снимали его в одиночке, а потом мне даже разрешили задать ему несколько вопросов во время допроса.

Сергей ( имя помню отчетливо, а вот фамилию, увы, забыл) родился и вырос в Алма-Ате, женился, едва закончив школу. Родилась дочь. Денег в семье не хватало – Сергей работать не желал, считал, что не его это удел. Как-то, будучи в гостях, познакомился с одним милиционером. Под каким-то благовидным предлогом встретился с ним вечером. Пришел еще с тремя дружками. Нанеся милиционеру смертельный удар камнем в висок, они овладели пистолетом и, понимая, что их будут искать, скрылись из города. Добрались до Ташкента, решив в дороге ограбить какой-нибудь банк. Когда оказались у поста ГАИ, решение пришло само собой. Спрятавшись в придорожных кустах, чуть не в упор расстреляли троих милиционеров, четвертого ранили.

Когда допрос убийцы был закончен, он попросил сигарету и, закурив, попросил:

– Меня ведь точно расстреляют. Будьте вы людьми, принесите плов. А то ведь первый и последний раз в Ташкенте оказался, а плова так и не попробовал…

Этот фильм мы отсняли за два дня. Вскоре он вышел на экране и даже получил весьма почетную премию.

ОХ, РАНО ВСТАЕТ ОХРАНА

Западные артисты эстрады страну Советов гастролями не баловали, хотя, может, и приезжали бы, коли могли прорваться сквозь «железный занавес». Но единую общность – советский народ идеологи боялись растлить чуждым влиянием, в связи с чем «занавес» раздвигался очень дозировано и неохотно. Именно поэтому каждый приезд с Запада эстрадной «звезды», пусть даже, средней величины, воспринимался как настоящее событие.

О эстрадном певце Джани Моранди и всего-то было известно, что он настоящий футбольный фанат, не пропускает ни одного европейского и уж тем более мирового первенства, с футбольной таблицей не расстается ни днем, ни ночью, да и вообще принадлежит к тому разряду болельщиков, кого разбуди в три часа ночи и они тебе без запинки ответят, кто, на какой минуте, какого числа и в каком матче гол забил и лучше собственного рациона знают, что вчера ел на завтрак Пеле и какой сок пил во время обеда Гарринчи. По поводу его профессиональной деятельности было известно лишь то, что он победитель нескольких международных эстрадных конку4рсов и фестивалей и что дважды кряду признавался лучшим эстрадным певцом у себя на родине, в Италии.

В Советском Союзе у Моранди было целое турне, он кочевал по столицам разных союзных республик и к тому времени, когда приехал в Ташкент, сделал первое обескураживающее заявление: никаких интервью. Уж не знаю, чем его так во время гастролей обидели наши коллеги, но факт остается фактом.

Заявление заявлением, а разбрасываться интервью с таким человеком не позволяли профессиональные амбиции. Выяснив, что заезжая знаменитость начнет репетицию в десять утра, я отправился в концертный зал к восьми. Для встречи с иностранцем, как от нас в те годы и требовали, облачился в однотонный серый костюм, белую сорочку, галстук, что в контексте дальнейшего развития событий сыграло решающую роль. Когда приехал техники уже устанавливали аппаратуру, но сам Моранди явился только к двенадцати. Надо сказать, что нга репитиции пахал он, что называется, до седьмого пота и репетиция шла ну никак не меньше пяти часов. За это время я сделал несколько попыток договориться с его переводчицей по поводу интервью, но тщетно. К тому же девица была не из нашего республиканского «Интуриста», а постоянно прикрепленная на время гастролей из Москвы, ей мои стенания и ссылки на авторитет крупной газеты были по барабану. Репетиция заканчивалась, когда я вышел покурить к служебному входу и увидел стоящую у подъезда сияющую белую «Волгу» с интуристовскими номерами. План созрел мгновенно.

– Чего так долго? – грубо спросил водителя.

– Дак, это, велели бак под завязку наполнить, пришлось на заправку в гараж заезжать, а там очередь, – начал оправдываться тот.

– Ну, ладно, повезло тебе. Репетиция затянулась, а то бы точно опоздал, – снисходительно проворчал я и плюхнулся не переднее сиденье рядом с водителем.

– А вы, вообще-то, откуда? – спохватился вдруг водитель.

– Оттуда, – последовал многозначительный ответ.

– А, ну так бы и говорили…

Через несколько минут из дверей служебного входа вышел Джани Моранди в сопровождении переводчицы, они уселись в «Волгу» и машина тронулась. Певец

что-то сказал, переводчица перевела вопрос, обращаясь к водителю: «А это кто с вами?». Водитель, не задумываясь, отрапортовал:

– Товарищ – оттуда.

Что делать дальше, я просто не представлял. Стоило мне обернуться и заговорить, переводчица меня тотчас узнает, обман раскроется, и меня попросту высадят из машины посреди дороги. В этот как раз момент мы проезжали мимо стадиона «Пахтакор». Помятуя, что гость – футбольный болельщик, я, не оборачиваясь, попросил переводчицу:

– Скажите, пожалуйста, нашему гостю, что слева от нас стадион «Пахтакор», третий по величине в Советском Союзе и что завтра на этом стадионе состоится футбольный матч чемпионата СССР в высшей лиге между киевским «Динамо» и ташкентским «Пахтакором».

Моранди разом оживился. Вопросы посыпались один за другим и мое счастье, что долгие годы работал я спортивным репортером и на все его вопросы отвечал подробно и с деталями, выдающими во мне специалиста, с которым ему, глубокому знатоку этого вида спорта, не зазорно было поддерживать беседу на футбольную тему. Ну, а вставить по ходу беседы несколько интересующих меня вопросов было уже делом техники. Машина давно уже подъехала к интуристовской гостинице «Узбекистан», мы прошли в вестибюль и все продолжали обсуждать, как казалось Моранди, футбольную тему. Конечно же, переводчица давно меня раскусила, но, по крайней мере, не выдавала, видя, что ее подопечный сам увлечен беседой. Когда я счел, что для интервью мне данных достаточно, то не лишил себя удовольствия на маленькую сатисфакцию, сказав, прощаясь: «Благодарю вас, господин Моранди, вы дали мне прекрасное интервью.

Певец лишь на мгновение нахмурился, потом беззаботно рассмеялся и, явно шутливо грозя пальцем, признался, что ему и самому было интересно. Потом сделал приглашающий жест в сторону бара и произнес по-русски: «Ставлю водку». А переводчица перевела еще одну его фразу: «Проигрывать надо уметь».

КОМАНДА МОЛОДОСТИ НАШЕЙ

Асфальта на нашей улице не было и в футбол мы играли босиком. В обуви запрещали играть родители, а если кто-то вдруг осмеливался родительский запрет нарушить и приходил на игру в ботинках, то мы такого смельчака и сами гнали с криком: «Иди отсюда, коваться будешь». Десяти-одиннадцатилетние, мы знали наизусть биографии всех известных футболистов, а уж игроков любимой ташкентской команды «Пахтакор» и подавно. Каждую неделю мы назначали двух дежурных, на которых возлагалась почетная миссия. Дежурные на рассвете отправлялись пешком на железнодорожный вокзал – от нашей улицы минут тридцать ходу – и в пять чсов утра занимали очередь к газетному киоску. Киоск открывался в шесть и только в этом месте, чуть не единственном в Ташкенте, можно было купить газету «Футбол». Она стоила безумных денег – 50 копеек («Правда», или, к примеру «Известия» стоили 3 копейки), но мы вскладчину шли на этот невероятный расход. «Футбол» «отпускали в руки» строго по одному экземпляру и чаще всего пожилой усатый киоскер шугал нас: «Не дам две газеты, я же видел, что вы вместе пришли». Но и один экземпляр был для нас счастьем. После школьных уроков мы усаживались над журчащим арыком и зачитывали газету в буквальном смысле до дыр. В сохранности оставалась только страница с календарем футбольного чемпионата. Она береглась всю неделю, в свободные клеточки аккуратно вносились соответствующие изменения. Своих пахтакоровских кумиров мы обожали, их имена не сходили у нас с языков. Если кто-то из пацанов опаздывал на игру и его не хотели принимать, то он тут же начинал отчаянно сочинять: «А я вчера Юру Пшеничникова видел ( знаменитый вратарь «Пахтакора», позднее – ЦСКА и сборной СССР жил в нашем районе), он мне сумку дал понести. И ведь знали, что врет юный Мюнхгаузен, а все равно каждый раз покупались на эту немудренную выдумку: а вдруг правда. Счастливчику делали снисхождение и принимали в команду… В те годы я в самых радужных своих мечтах и представить себе не мог, что спустя десяток лет буду иметь к «Пахтакору» самое непосредственное отношение, близко подружусь со знаменитыми форвардами Геннадием Красницким, Берадором Абдураимовым, Владимиром Федоровым, Михаилом Аном, со многими тренерами команды.. Как не мог представить, что «Пахтакор» в жизни моей не просто займет важное место, но и не менее важную роль сыграет.

В 1976 году, в канун Олимпийских игр в Монреале, меня нежданно-негаданно утвердили заведующим отделом спорта и военно-патриотического воспитания (именно так мудрено и длинно назывался отдел) газеты «Правда Востока». Первым делом беседующий со мной по этому поводу заведующий сектором печати ЦК партии сказал: «Запомни главное. Футбол – партийный вид спорта. Курирует лично, – и он указал пальцем на потолок. – Поэтому за «Пахтакор» отвечаешь персонально».

– За проигрыши тоже отвечаю? – довольно нахально осведомился у партийного функционера.