Привет эпохе

Якубов Олег Александрович

– Ах, вот оно что, ну, хорошо, диктуйте ваш адрес и телефон, я вам позвоню и попозже постараюсь приехать, – согласился Хазанов.

Кое-как мы от этого человека избавились, а когда сели в машину, я спросил: «У тебя действительно здесь двоюродный брат живет?»

– Да нет у меня на свете ни единого брата, ни двоюродного, ни даже какого-нибудь пятиюродного,

– А что ж ты ему прямо так и не сказал?

– Ну, во-первых, надо же было от него как-то избавиться. А во-вторых, неловко как-то в лицо незнакомому человеку, даже такому нахалу, говорить: «Ты, братец, либо просто лжец, либо мошенник.

А буквально через два дня Хазанова от назойливости наглецов – иначе и не скажешь – выручила охрана концертного зала, в котором

он выступал. Было это в одном из самых южных городов Израиля, концерт начинался в пять часов вечера и жара стояла невыносимая. Приезжаем в зал, администратор говорит: «Геннадий Викторович, у нас ЧП – вырубился кондиционер. Обещают в течение часа починить, но ремонтники еще даже не приехали. Что делать?

– А что ту можно сделать? Будем начинать без кондиционера, – вздохнул артист.

– Так, может, вы хоть первое отделение без пиджака отработаете, не выдержите ведь, – чуть не стонал администратор.

– Вы мне еще предложите в шортах на сцену выйти. Зрители должны видеть перед собой Артиста, – подчеркнул Хазанов и стал облачаться в черный, специально подготовленный для концерта, смокинг.

В перерыве между отделениями, он бросился в гримерную и первым делом начал стаскивать себя прилипший к телу костюм и сорочку с галстуком-бабочкой. И тут, без стука, в гримерку врываются два разнузданных молодых человека. Сцена была достаточно комичной. Актер стоит с полуспущенными брюками, а к нему врываются два парня и заявляют:

– Гена, мы хотим с тобой сфотографироваться.

Но чувство юмора и тут артисту не изменило.

– Погодите, ребята, я вот только трусы сниму. Вы ведь хотите со мной, с голым, сфотографироваться?

Но юмор Хазанова цели не достиг.

– А чо, прикольно, сфоткаемся с голым Хазановым,– заржали парни.

Но тут уж свои прямые обязанности выполнила охрана и нахалов попросту выставили за дверь.

Х Х

Х

…У Максвелла были привычки, присущие миллионерам. Он путешествовал на собственной яхте, как-то ночью решил поплавать в открытом море и утонул. Редакцию стало лихорадить. Менялись владельцы, вместе с ними – редактора. Однажды нам представили нового главного редактора. Им стал Аркадий Сегаль. За глаза его называли «рыжий». Рыжий когда-то торговал телевизионными антеннами, сколотил капиталец, создал русскоязычную газету «Новости недели», потом, после гибели Максвелла, нацелился на «Время». С собой он привел несколько человек и открыто заявил, что газету теперь будет делать его команда, а мы, бездари, доживаем здесь последние дни.

Объектом номер один для уничтожения он почему-то выбрал меня. Материалы мои публиковались по-прежнему каждый день, но каждый день Рыжий говорил мне, что они газету только портят. К тому же я с ним еще и поссорился по поводу творчества Вилли Токарева. Токарев гастролировал в Израиле. Я взял у него интервью. Главный редактор поморщился и сказал, что Токарев типично кабацкий певец и истинный интеллигент его никогда слушать не станет. Я возразил, что неплохо бы узнать по этому поводу мнение истинного интеллигента. Рыжий намек, несмотря на явную прозрачность и даже неприкрытое с моей стороны хамство, все же не понял. Тогда я сказал, что у Токарева свой самобытный стиль, что на смелых песнях этого человека выросло несколько поколений. Главнюк попросту отвернулся и игнорировал мое присутствие. Все бы момент так и закончилось, но вечером следующего дня я его увидел на концерте вместе со всем семейством. Мне бы благоразумно смолчать, но осторожность, как и хорошая мысля, приходит опосля. Самым невинным тоном я осведомился: «На кабацкую лирику потянуло, Аркадий»? Он ничего, конечно, не ответил, а я, довольный своей выходкой направился за кулисы. Кстати сказать, с Вили Токаревым дружу и по сей день, весьма почитаю этого талантливейшего человека. Он и друг прекрасный, щедрый. Как-то недавно процитировал Вилли на память Роберта Бернса:

«Он умер оттого,

что был он скуп.

Не полечился – денег было жалко.

Но если б знал он цену катафалка,

Он ожил бы, чтобы нести свой труп».

Добрый и открытый, Токарев ненавидит скряг, не случайно, запомнил он именно это четверостишие.

Впрочем, я отвлекся. В конце-концов Рыжий вручил мне в конверт, в котором находилось пресловутое письмо, извещавшее, что «редакция благодарит меня за проделанную работу и ставит в известность, что в моих услугах более не нуждается». Понятно, я воспринял это, как настоящую трагедию. Но утром, явившись в редапкцию, чтобы собрать своей нехитрый скарб, узнал сногсшибающую новость – ночью Рыжего уволили. Выяснилось, что он втихую открыл еще одну газетку, издает ее на полиграфической базе и на материалах «Времени», не тратя на это ни копейки собственных денег. Об этом стало известно владельцам «Маарива», они нагрянули ночью с проверкой и схватили Аркадия, что называется, за руку. Рыжего в одночасье попрели вместе с его командой.

Я продолжал работать, когда с заманчивым, как мне тогда казалось, предложением обратился один знакомец, именем которого мне не хочется марать эти страницы. Он заявил, что у него достаточно денег для открытия новой солидной газеты и предложил мне сразу должность главного редактора.

– А какого направления газету ты собираешься издавать? – поинтересовался я.

– А мне без разницы. Содержание – это твоя головная боль. Для меня главное – бизнес. А издательский бизнес во всем мире считается и преуспевающим и почетным.

Я, после нескольких дней раздумий, предложил ему выпускать международную газету, на что легко получил согласие. Правда, вскоре выяснилось, что, по законам Израиля, главным редактором какого бы то ни было международного издания может быть только специалист, имеющий базовое образование, полученное в стране, звание журналиста-международника и состоящий в национальном союзе журналистов. Высшую школу журналистики я закончил, в израильский союз журналистов меня еще год назад приняли, да и лицензия журналиста-международника у меня к тому времени уже полгода тоже как была. В общем, все срослось.

ПАЛЕСТИНСКОЕ СЛОВО

Во время недавнего визита в Москву председатель палестинской автономии Махмуд Аббас (политический псевдоним Абу-Мазен) просил Россию стать его защитникам в политическом конфликте с лидерами радикально настроенного ХАМАСа, завладевшего парламентской властью. А мне припомнился 1996 год. Тогдашнему премьер-министру Израиля Биньямину Нетаниягу, чуть ли не как приватному адресату, пришло письмо от Ясера Арафата. Арафат писал, что в течение ближайших шести месяцев текст палестинской Хартии будет значительно изменен и израильское правительство, а господин премьер-министр Нетаниягу в первую очередь, должны понимать, что это исключительный политический акт, который в корне изменит взаимоотношение Израиля и Палестинской автономии. Но, как полагал Арафат, и Израиль сейчас должен сделать решительные шаги для позитивных перемен, не дожидаясь тех самых шести месяцев, когда текст Хартии будет изменен, поскольку, можно считать, это уже акт свершившийся.

Не лишним будет, наверное, напомнить, что палестинская Хартия на протяжении всего времени, с момента ее принятия, была одним из серьезнейших камней преткновения во взаимоотношениях Израиля с палестинцами. Израиль говорил о том, что невозможно вести полномасштабные переговоры с организацией, избравшей курс на полное уничтожение израильского государства и всех евреев. В те годы палестинская Хартия, а в автономии и стар и млад с гордостью говорили, что сей документ по сути – Конституция палестинцев, ровно наполовину всего своего текста действительно состояла из пунктов, призывающих к уничтожению Израиля, как государства, а равно и всех евреев. И вдруг такое письмо израильскому премьеру от палестинского лидера…