Привет, картошка!
Шрифт:
— Не трогай меня, трус! — дернула плечом Нина. Подружки, тесно прижавшись друг к другу, перебежали улицу, пересекли трамвайную линию и скрылись в переулке.
— Гони контрибуцию, — протянул Хлюпа ладонь.
— У меня сейчас нету.
Он ответил, а сам все смотрел в переулок, где скрылась Нина Берестнева.
— А трамвай на что? — Хлюпа подмигнул ребятам. — Сейчас перехватим трамвайчик — возьмешь у матери.
— Давай, давай, гони контрибуцию, — подтолкнул в спину Игорь.
Следующий шаг Юрка сделал сам. Ребятам понравилась мысль раздобыть с помощью Юрки денег.
— Слободу чижику! — объявил Потап.
— Это не чижик! — крикнул мальчишка. — Он же погибнет. Он из Австралии.
Ребята ответили дружным смехом. Даже Юрка засмеялся. А Хлюпа сыграл одной рукой на рояле «чижика-пыжика».
Волнистый попугайчик, взлетевший на дерево, сидел ошалело на ветке. Мальчишка пошел с пустой клеткой к этому дереву. Попугайчик перелетел на другое дерево, потом на третье и потерялся где-то на соседней улице, откуда доносились веселые голоса ребят из компании Хлюпы.
Три рубля
Веселье продолжалось и в трамвае. Ребята сгрудились на задней площадке прицепного вагона.
— Ой, пианину раздавили! — суматошно закричал Мишка. Пассажиры сдержанно заулыбались. Мишка для убедительности постучал по клавишам, чтоб показать, что пианино действительно существует.
Юрки с ребятами на задней площадке не было. Он ехал в моторном вагоне. Пассажиры, входившие через переднюю площадку, не давали ему дотянуться до стекла кабины, чтоб постучать матери.
— Разрешите, пожалуйста! Ну, разрешите же, пожалуйста, — прыгал он вокруг женщины с букетом роз и вокруг толстого человека с портфелем.
Женщина поднимала цветы повыше, чтоб не помяли, с неудовольствием поглядывала сверху на настырного мальчишку.
— Ну, пропустите!
Юрка наконец поднырнул у нее под рукой, дотянулся до двери и постучал.
— Юра! Ты что? — удивилась Зинаида Петровна.
— Мама, дай три рубля!
— Что случилось? Зачем тебе три рубля?
— Дай, пожалуйста. Для хорошего дела. Честное слово.
— Следующая «Крытый рынок», — объявила Зинаида Петровна. — Что случилось, Юра?
— Я тебе дома расскажу, а сейчас дай, пожалуйста!
С трешницей в руке он выпрыгнул из вагона, протиснувшись с трудом мимо человека с портфелем, который загораживал дверь. Ребята посыпались с подножки прицепного вагона.
— Достал? — спросил Потаи.
— На! — разжал Юрка кулак, протягивая смятую трешницу.
Хлюпа выходил из трамвая последним. Он еще повисел немножко на подножке, покачался, держась за ручку.
— Гена! Соколов Гена! — позвали его из вагона.
Дверца с шумом поехала, Хлюпа не дал ей закрыться. Трамвай, проехав несколько метров, остановился.
— Молодой человек, отпустите дверь, — раздался металлический голос. — Вы слышите?
Но Хлюпа не отпускал. По вагону к задней площадке продвигалась растрепанная блондинка. Выкрикивая его имя, она низко наклонялась,
— Помоги, чего смотришь!
Хлюпа подхватил ее чемодан, сетку, спрыгнул на асфальт.
— Вот встреча! — удивился он. — Ты где была? Я тебя разыскивал.
— Замужем была, — ответила девушка и громко безмятежно рассмеялась.
— Серьезно?
— Серьезно. Две недели. Познакомились на танцах в саду строителей. Да ну его. Ушла я. Ему носки надо стирать, представляешь? Ты свободен?
— В каком смысле? — засмеялся Хлюпа.
— В смысле — проводить девушку.
— А ты куда ехала?
— Домой. Куда же еще? Мать в Трускавце. Ключи мне оставила.
— А чего здесь вышла?
— С тобой.
— Серьезно была замужем?
— Ну серьезно, — опять засмеялась девушка. — Мы должны были расписаться. Я раздумала.
Ребята стояли в отдалении, ждали.
— Подожди, — сказал Хлюпа девушке. Он подошел к ребятам. — Где моя пресса? Мерси! Тут у меня одно дело. Я должен отвалить. Пока!
— А с контрибуцией что? — спросил Потап.
— Дорогу, что ли, не знаете?
Подошел следующий трамвай. Девушка и Хлюпа вместе с чемоданом и сеткой втиснулись на переднюю площадку прицепного вагона.
— Ты не смотри, что я такая растрепанная. Я теперь причешусь, — сказала девушка. — Ты сейчас где?
— На распутье. Из дневной школы меня вышибли. Слышала, наверное?
— Нет.
— В вечернюю хожу и занимаюсь тимуровской работой.
— Зачем тебе это?
— Хочу поехать с ними на большом велосипеде по большой дороге, — усмехнулся Хлюпа.
Девушка прыснула. Она подумала, что он шутит. Но Хлюпа не шутил. Вот уже несколько лет он только и думал о том, куда бы уехать. Он думал об этом, когда ложился спать и когда просыпался. Можно было бы поехать к деду с бабкой в Москву. Но он стыдился того, что его дед, бывший почтовый служащий, работает швейцаром в институте, а бабка продает у метро открытки, конверты и поролоновые обрезки, которые ей подвозят в мешках с соседней мебельной фабрики.
В этот город Генка переехал с матерью два года назад, после того как мать разошлась со своим вторым мужем. Жили беспорядочно, ели всухомятку.
Но хуже всего было то, что они жили в небольшой комнате в общей квартире. За матерью ухаживал солидный человек, директор какого-то клуба или Дворца культуры, Генка чувствовал, что мешает им. Да и не хотелось ему привыкать к третьему отцу. Лучше всего было бы уехать. Но куда? Уехать было некуда и не на чем. Разве что на велосипеде. В одну из таких иронических минут Хлюпа и сказал ребятам, что хорошо бы построить большой многоместный велосипед и всем вместе куда-нибудь махнуть. А они подхватили его мысль, стали ее развивать с подробностями, с деталями. И порой ему теперь и самому казалось, что они действительно построят такой велосипед, сядут на него и уедут. Вот только куда? Этого Хлюпа до сих пор не знал. Да и школу надо было закончить.