Привет, картошка!
Шрифт:
Парни прошли мимо. Некоторое время они молчали, потом один из них смущенно сказал:
— По-моему, эти ребята хотят его обчистить.
— Тебе показалось.
— Ты видел, какие у них рожи? — настаивал первый.
— Обыкновенные рожи. Что ты оглядываешься? Теперь кругом дежурят машины. Если что, милиция будет здесь через две минуты.
Во дворе дома, из-за угла которого вышли парни, взвизгнула гармошка. Шумная веселая свадьба появилась на улице. Хлюпа и Потап отошли от пьяного.
— Нашли время жениться, — поежился
Ребята заторопились, двинулись быстрым шагом из переулка. Мишка возбужденно засмеялся. Хлюпа посмотрел на него и остановился, оглянулся назад.
— Надо поискать другого, — жестко выговорил он.
— Не надо, Ген, — срывающимся голосом попросил Юрка.
— Ты что, Англичанин? Ты в сторонке постоишь. Брысь!
— Не надо, Ген, пожалуйста, не надо!
— Что не надо? У тебя деньги есть?
— Я возьму, Ген, у матери. Она даст. В долг. Я скоро пойду работать и отдам. Лучше я у матери возьму, чем с пьяным связываться.
— Ну что ты такой жалостливый? — разозлился Хлюпа. — Отойди от меня, что ты пристал? Я пошутил, понял?
— Я у матери возьму. Я у нее один, она даст.
— Бери у матери. Мне-то что.
Хлюпа испугался, что с таким маменькиным сынком они засыплются. Он сделал вид, что пошутил. Но Юрка понимал, что это была не шутка и, если уж он сам предложил взять денег у матери, то делать нечего, надо взять у матери, а потом он ей объяснит. Она поймет. Он был уверен, что она поймет.
Мама, мама, Зинаида Петровна
Трамвай ребята перехватили у вокзала и теперь ехали по центральной улице: Юрка — в моторном вагоне, все остальные, с Хлюпой, — в прицепном. Снег перестал. Юрка стоял в дверях кабины, смотрел сквозь лобовое. стекло на встречные трамваи, автомобили и канючил:
— Мам, дай пять рублей!
— Закрой дверь, — строго приказала Зинаида Петровна.
— Мам, дай пять рублей.
— Юрий, закрой дверь. Милиционера позову, честное слово.
— Мам…
Трамвай остановился, Юрка отступил к окну, пропустил пассажиров, которые входили через переднюю площадку, и снова подошел к двери, просунул голову.
— Мам, дай пять рублей.
— Не дам.
— Зинаида Петровна, дай пять рублей.
— Юрий, замолчи!
— Мам, дай пять рублей.
— Закрой дверь!
— Зинаида Петровна, дай пять рублей.
— Господи, да от тебя же вином пахнет. Что же ты со мной делаешь? Ты же…
— Знаю. Убиваю тебя. Дай пять рублей.
Юрка подался вперед, выдернул из-под руки у матери сумочку. Резко затормозил трамвай. Качнулись вперед пассажиры, Юрку прижало к кабине. Какая-то женщина схватила мальчишку за локоть.
— Ты что? Ты что?
Она держала его так, чтобы была видна зажатая в руке дамская сумочка. В другой руке Юрка держал десятку.
— Отпустите его! — горько сказала Зинаида Петровна, появившись в дверях.
— Я
— Это мой сын. И моя сумочка, — объяснила Зинаида Петровна и заплакала.
Руки женщины разжались. Зинаида Петровна забрала у Юрки сумочку и скрылась в кабине. Двери с глухим стуком распахнулись. Оттолкнув женщину, Юрка спрыгнул на мостовую. Из прицепа выпрыгнули ребята.
Трамвай загромыхал мимо Юрки. Зинаида Петровна задержала его на несколько минут в неположенном месте и сейчас гнала, стараясь наверстать график.
— Сыночек… — сказала женщина, которая держала Юрку за локоть.
— Все они сейчас такие, — поддержала разговор худая женщина с печальными глазами.
— Нет, не скажите.
Зинаида Петровна этого разговора не слышала. Трамвай мчался, посылаемый ее вздрагивающей рукой вперед, бежали навстречу рельсы. Они виделись ей размытыми, как во время дождя, когда лобовое стекло все в накрапах и потеках. Слезы ей мешали смотреть. Машинально, не понимая, что делает, Зинаида Петровна включила «дворник». Заметались по сухому стеклу влево-вправо снегоочистительные стрелки. Но виднее от этого не стало. Улица, дома, рельсы и люди — все потеряло четкие очертания, окрасилось в розовый тревожно-туманный свет светофора. Скрежет и звон разбитого стекла ворвались в кабину, в сознание Зинаиды Петровны острой болью. Полетели в небо искры от подпрыгивающей и бьющейся о провода дуги. Вздыбился под колесами сошедшего с рельсов трамвая асфальт.
Юрка протягивал ребятам деньги. Но они не брали. Они смотрели мимо его руки вдоль трамвайных рельсов. Юрка резко обернулся. В самом конце улицы, на перекрестке стоял странно съехавший трамвай. А рядом, уткнувшись радиатором в кабину вагоновожатого, громоздился МАЗ. Некоторое время Юрка издалека рассматривал аварию, потом, словно его кто толкнул в спину, рванулся вперед и побежал. В глазах потемнело. Он бежал, а ему казалось, что он стоит на месте. Со всех сторон сбегались к перекрестку люди. Они окружали все более плотным кольцом трамвай и машину. Юрка был дальше всех от места происшествия. Он бежал, суматошно и неумело разбрасывая локти.
С противоположной стороны перекрестка подъехала машина ГАИ. Юрка подбежал почти одновременно с машиной. Захрустели под ногами милиционеров стекла. Юрка согнулся, схватился за бок. Больше он не мог сделать ни одного шага. Оттесняя бегущих людей, пронеслась машина «Скорой помощи». Юрку им пришлось объехать. Он стоял и не мог сдвинуться с места.
Санитары вынесли из трамвая Зинаиду Петровну. Врач бежал рядом с носилками, поддерживая голову вагоновожатой. Захлопнулась дверь машины. Беспорядочным шумом звучали вокруг голоса. Потрескивали стекла под ногами милиционеров. Они что-то вымеряли и записывали.