Привет, моя Аварийная
Шрифт:
Неадекватный?
– Кто это говорит? Прыгающая из окон девочка?
Она, почему-то, не отвечает, просто устало закрывая глаза. Почему? Раньше, пока не трахнешь как следует, она не останавливалась, провоцируя до последнего. Именно поэтому?
И у меня ноет все внутри от понимания этого факта. Не хочет меня больше...
Возвращаюсь за коробкой. Ставлю ее на стол.
– Вперед.
Вопросительно
– Наряжай свою ёлку.
Достаю из холодильника шампанское, бокалы, из закуски только яблоко и сырная нарезка. Набираю пиццерию — не берут. Суши — не отвечает. Кулинарию… Та же история! Новый год, да.
Режу яблоко на сырную тарелку. Забираю бокалы и бутылку.
Составляю все на стол. Наши кольца так и лежат там. Одно в другом.
Да, я не умею говорить. Не в принципе. Хреново получается именно с ней. И нам нужно расслабиться. Выпить. Открываю бутылку. Она с тревогой наблюдает за мной.
– Что?
– разливаю шампанское в бокалы.
– Обычное шампанское. Хорошее. Травить не собираюсь. Так придушу, если вдруг...
– Я не буду.
– С новым годом…
Чокаюсь об ее бокал. Выпиваю. Меня передергивает от вкуса. Не очень я шампанское…
Бокал не трогает. Мне уже сейчас хочется придушить ее и залить силой. Не по-настоящему, конечно. Это просто порыв. Опять издевается...
Достаю повестку в суд. Кладу перед ней.
Кольца, повестка… один бокал пустой, второй нетронутый.
Я смотрю на это все, и, наверное, моя крыша начинает подтекать. Почему-то рядом с ней всегда так, а сейчас особенно.
– Наряди елку, Яна, - не то чтобы я не понимаю, что это бред...
– У нас семейный праздник.
Ее лицо болезненно вздрагивает.
– Она лежит на полу.
– От этого она не перестает быть елкой.
Открывает коробку, вытряхивает все сверху на ёлку. Потрошит гирлянды, конец с вилкой протягивает над столом, втыкает в розетку.
– Это что?
– киваю я на елку.
– Авангард. «Я так вижу».
Гирлянды медленно мерцают, пряча за своими огоньками остальной хаос. Почти что сказочно.
Ладно. Пусть будет. Всё у нас через... авангард. И елка под стать.
Так…
Мне нужно сейчас сделать очень сложную, противоестественную для меня вещь. Но если я не сделаю это, со мной случится кое-что еще более противоестественное - ее не будет рядом. Совсем.
Встаю...
Медленно
Я не знаю, за что… Мне не за что. Но я видел, как на секунду с нее слетела маска тролля, и там, под ней, она плачет. Так, как будто бы есть, из-за чего. А значит, мне нужно...
– Яна… - хриплю я.
– Прости меня…
Не знаю, чего я ожидал от этого. Но что-то идет не так. Я чувствую, как ее сносит. И ненависть ее чувствую, и разочарование, и отвращение.
Ее рука медленно отползает от моей, как будто я чем-то заражен.
– Если ты еще раз посмеешь извиниться… Я плюну тебе в лицо.
– Да за что?!
– срывает меня.
– Я не знаю, что тебе там наглючило… Но ты знаешь меня. И ты знаешь НАС. Неужели ты думаешь, что я стал бы с кем-то...
– Заткнись, Арчи. Мне неинтересно.
– Не прикасался я к Карине, и ни к кому другому тоже.
– Мне все равно.
Да, бл*ть, ДА! Я готов извиняться, оправдываться, обсуждать, договариваться, обещать! Что тебе еще нужно, что?!
– Я же НИЧЕГО не сделал.
– Не сделал. Больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Открой дверь. Я хочу уйти.
Что за ахинея?
– встряхиваюсь я.
Она пытается встать с кресла.
– Сидеть, - толкаю обратно.
О чем ты?
– вглядываюсь в нее.
Она смотрит на меня так, как будто бы я обязан быть в курсе.
– Мне нужно в ванную… - отстраняюсь, позволяя ей встать.
Пять утра…
Достаю белье, застилаю диван. Убираю ее плед. Ухожу на кухню.
Люди говорят: утро вечера мудренее.
Я курю и жду, пока она ляжет.
И минут через сорок возвращаюсь.
Спит. Ни с краю, ни у стены. Ровно посередине. Под пледом. Мое одеяло и подушка — на кресле. Такой вот месседж.
Я могу разложить кресло и лечь. Но я не буду этого делать. С чего вдруг?
Забираю одеяло и ложусь рядом, притягивая ее за талию к себе.
Молча и остервенело пытается расцепить мои руки.
– НЕТ.
Я чувствую, как на моих кистях появляются содранные ее ногтями борозды. Перехватываю ее кисти, зажимая одной рукой, второй держу за талию. Пальцы чувствуют шрам. Они в правильном месте, наконец-то, мои пальцы.