Привет, прощай и все, что между ними

Смит Дженнифер Е.

Клэр закатывает глаза:

– Хорошо.

– На ужин мы едим лапшу быстрого приготовления, вместе ходим по барам и на скучные лекции, а по воскресным вечерам смотрим фильмы. Наши соседи по комнате никогда не приходят ночевать, и мы спим вместе, и нам очень удобно на этих маленьких кроватях общежитий, и каждое утро мы просыпаемся вот так, – он прижимает ее к себе еще крепче, – в объятиях друг друга.

Клэр закрывает глаза.

– Почему… – начинает она, но не справляется с голосом из-за нахлынувших эмоций. – Почему мы так не сделали?

– Мы решили, что каждый будет жить своей жизнью, – не без грусти отвечает Эйден. – И я могу это понять. Правда.

Но это еще не значит, что мы не можем быть вместе.

– Нет, значит. – Клэр распрямляет плечи, словно вдруг очнувшись от глубокого сна. Она поворачивается к Эйдену: – Ведь в этом-то и дело – мы не будем вместе по-настоящему. Между нами будет почти пять тысяч километров.

– Да, но…

Она качает головой:

– Дело не только в расстоянии – его еще можно было бы преодолеть. Можно притворяться, что все нормально, надавать обещаний, говорить по телефону каждый вечер и писать сообщения между занятиями, спланировать встречу во время осенних каникул. Но общение уже будет натянутым, потому что слишком много всего изменится и мы уже не будем вписываться в жизни друг друга. А потом какой-нибудь симпатичный парень, который живет дальше по коридору, заглянет ко мне, чтобы просто поздороваться, и, пусть он всего лишь друг, ты начнешь ревновать. Мы поссоримся, ты уедешь, а я оставлю тебе миллион голосовых сообщений, отправлю кучу длинных и многословных писем, но тебе все равно будет горько. Ты переспишь с какой-нибудь случайной девчонкой, а я как-нибудь узнаю об этом, потому что, давай будем честными, о таких вещах всегда как-то узнают. Я приду в ярость, потому что мы с тем парнем просто друзья, а то, что сделал ты, непростительно, и вот так все закончится. А потом мы увидимся на День благодарения – на какой-нибудь вечеринке, в боулинге или даже дома у Скотти, – и ты будешь с несчастным видом одиноко стоять в углу, а я – в другом, перешептываясь со Стеллой, но хуже всего этого будут охватившие нас ревность, обида и горечь. Это будет ужасно, потому что между нами никогда раньше не было ничего такого, нам просто не было до этого дела. Но уже ничего не изменить, и все закончится вот так, грустно и сложно, и это неизбежно разобьет наши сердца в мелкие осколки. Кто этого захочет?

Эйден долго смотрит на нее.

– Точно не я, – немного ошарашенно говорит он.

– Вот именно, – не без удовлетворения соглашается Клэр.

– Так… а почему бы тебе с самого начала не избегать встреч с тем симпатичным парнем?

– Не в этом дело, – отвечает она, хотя знает, что он всего лишь поддразнивает ее. – Тебе бы не хотелось закончить все сейчас, на наших условиях, чтобы мы могли, по крайней мере, остаться друзьями?

– Я не хочу быть друзьями.

– Мы все равно всегда ими были, с самого начала.

Эйден качает головой:

– Значит, ты так считаешь?

– Да.

– Боже, Клэр! – Лицо Эйдена становится мрачнее тучи. – Как же бесит, что для тебя существует только черное и белое! Только потому, что мы не… В смысле, мы же не будем типа друзьями по переписке.

– Знаю, но…

– То, что ты описала, не случается так уж часто, – с горящими глазами говорит Эйден. – А ты хочешь разрушить все только потому, что может быть слишком сложно. Или потому, что хочешь встретить кого-то другого.

– Нет! – отвечает Клэр, стараясь, чтобы голос не выдал ее отчаяния. – Просто… мы еще так молоды. Совершенно нормально считать, что мы не проживем всю жизнь с человеком, с которым встречались в старшей школе.

Эйден угрюмо смотрит на нее.

–

Мы не твои родители, – говорит он, поднимая маленький камень и бросая в серую воду, где он с плеском исчезает. – У нас все по-другому.

Родители Клэр уже были женаты, каждый – на своей любви из старшей школы. Однако их браки распались, и после развода оба счастливо обрели друг друга.

Клэр считает это неким уроком.

– Ты не можешь знать наверняка, – хмурясь, говорит она.

– Вообще-то могу, – снова бросая в озеро камень, уже сильнее, отвечает Эйден. – Они – всего лишь один случай из ста. Миллионы других пар, повстречавшихся в старшей школе, до сих пор живут совершенно счастливо. Ты просто отказываешься замечать их, потому что уже приняла решение.

Клэр обиженно смотрит на него:

– Это нечестно.

– Да ну? – Эйден старается не смотреть ей в глаза. – Напоминает тот раз, когда мы тащили стол в подвал твоих родителей. Мы оба держали его, и все было нормально, а потом ты уронила свой край, и случилась вся та жесть со сломанной стеной и моим плечом…

– Я поняла, – перебивает его Клэр. – Ты думаешь, я сдалась. Однако это не так. Я всего лишь пытаюсь спасти нас от проблем.

– Что ж, а я, может быть, не хочу, чтобы меня спасали, – говорит Эйден, все-таки решившись посмотреть на нее. – Я считаю, нам хватит того, что у нас есть.

– Хочешь ты того или нет, это не сработает, – отвечает Клэр, и тут же ей самой становится грустно. Эйден сердится, глядя куда-то вдаль, она видит это и хочет забрать свои слова назад, как-то утешить его, дать ему крупицу надежды. Но уже слишком поздно. Это будет нечестно по отношению к ним обоим. Клэр тянется к его руке, но он отдергивает ее, и она вздыхает: – Прости, но одного твоего убеждения недостаточно.

Эйден пристально смотрит на воду, нахмурив лоб.

– Откуда тебе знать, если ты даже не попыталась?

– Я просто знаю, – тихо отвечает Клэр. – Даже чувствую.

– Что ж, я чувствую иное.

Клэр ждет, пока он скажет что-то еще, но Эйден молчит. Протяжно вздохнув, он проводит рукой по волосам. Раньше они всегда торчали во все стороны, и Клэр находила это необычайно очаровательным. У нее обрывается сердце лишь от такой маленькой перемены, как новая стрижка для колледжа. Тяжело даже думать о том, сколько еще других перемен ждет их впереди.

– Мне больше нравилось, когда мы избегали говорить на эту тему, – наконец говорит Эйден, и Клэр кивает.

– Мне тоже, – признается она, – но нам нужно что-то решать. Часики тикают.

– Ты как будто про бомбу говоришь. Словно мы – какая-то бомба.

– Может, так и есть.

Им больше нечего сказать, да они и не пытаются. Оба смотрят на линию горизонта, на последние тонкие лучи заката, на первые звездочки и тонущего Расти, обреченного всю жизнь беспомощно крутиться в темной воде. Клэр подтягивает колени к подбородку, и ее пробирает дрожь, хотя она и не замерзла.

Через минуту Эйден наклоняется и подбирает еще один маленький камушек.

– Твой сувенир, – тихо говорит он, протягивая его Клэр.

– Моя коллекция становится все тяжелее, – отвечает она, убирая камушек в сумку.

– Я помогу тебе нести ее.

– Тебя там не будет, – говорит Клэр, быстро моргая и уговаривая себя не разреветься.

– Но сейчас-то я здесь.

Эйден берет сумочку и достает оба камня, а потом удивленно поднимает брови, ощутив в руке шейкер с пармезаном. Он поднимает его, и ветерок тут же подхватывает выпавшие хлопья сыра. На секунду кажется, будто пошел снег.