Привидения. Столпы общества. Строитель Сольнес
Шрифт:
Регина уходит в столовую.
Освальд (глядя ей вслед). Ты обращала внимание на ее походку? Какая твердая и свободная поступь!
Фру Алвинг. Этому не бывать, Освальд!
Освальд. Это решено. Ты же видишь. Нечего и спорить.
Регина возвращается, держа в руке пустой бокал.
Садись, Регина.
Регина
Фру Алвинг. Садись.
Регина садится на стул у дверей в столовую, все продолжая держать в руках пустой бокал.
Освальд, что ты начал насчет жизнерадостности?
Освальд. Да, радость жизни, мама, – ее у нас здесь мало знают. Я что-то никогда не ощущаю ее здесь.
Фру Алвинг. И когда ты здесь, у меня?
Освальд. И когда я здесь, дома. Но ты этого не понимаешь.
Фру Алвинг. Нет, нет, мне кажется, почти понимаю… теперь.
Освальд. Радость жизни – и радость труда. Да, в сущности, это одно и то же. Но и ее здесь не знают.
Фру Алвинг. Пожалуй, ты прав, Освальд. Ну, говори, говори. Объяснись хорошенько.
Освальд. Да я только хотел сказать, что здесь учат людей смотреть на труд как на проклятие и наказание за грехи, а на жизнь – как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться.
Фру Алвинг. Да, юдоль печали. Мы и стараемся всеми правдами-неправдами превратить ее в таковую.
Освальд. А там люди и знать ничего такого не хотят. Там никто больше не верит такого рода поучениям. Там радуются жизни. Жить, существовать – считается уже блаженством. Мама, ты заметила, что все мои картины написаны на эту тему? Все говорят о радости жизни. В них свет, солнце и праздничное настроение – и сияющие, счастливые человеческие лица. Вот почему мне и страшно оставаться здесь, у тебя.
Фру Алвинг. Страшно? Чего же ты боишься у меня?
Освальд. Боюсь, что все, что во мне есть, выродится здесь в безобразное.
Фру Алвинг (глядя на него в упор). Ты думаешь, это возможно?
Освальд. Я уверен в этом. Если повести здесь такую жизнь, как там, – это будет уже не та жизнь.
Фру Алвинг (слушавшая с напряженным вниманием, встает с широко раскрытыми, полными думы глазами и говорит). Так вот откуда все пошло. Теперь я поняла.
Освальд. Что ты поняла?
Фру Алвинг. Впервые поняла, уразумела. И могу говорить.
Освальд (встает).
Регина (тоже встав). Не уйти ли мне?
Фру Алвинг. Нет, оставайся. Теперь я могу говорить. Ты узнаешь теперь все, мой мальчик. И выберешь!.. Освальд, Регина…
Освальд. Тсс!.. Пастор!..
Пастор Мандерс (входит из передней). Ну вот, провели славный часок в задушевной беседе.
Освальд. И мы тоже.
Пастор Мандерс. Надо помочь Энгстрану устроить это убежище для моряков. Пусть Регина переедет к нему помогать.
Регина. Нет, благодарствуйте, господин пастор.
Пастор Мандерс (только что заметив ее). Что?.. Тут – и с бокалом в руках!
Регина (быстро ставя бокал на стол). Pardon!
Освальд. Регина уезжает со мной, господин пастор.
Пастор Мандерс. Уезжает? С вами?!
Освальд. Да, в качестве моей жены, если она потребует этого.
Пастор Мандерс. Но, боже милосердный!..
Регина. Я тут ни при чем, господин пастор.
Освальд. Или останется здесь, если я останусь.
Регина (невольно). Здесь?
Пастор Мандерс. Я просто столбенею, фру Алвинг!
Фру Алвинг. Не будет ни того ни другого. Теперь я могу открыть всю правду.
Пастор Мандерс. Да не хотите же вы в самом деле!.. Нет, нет, нет!
Фру Алвинг. Да! Я могу и хочу. И никакие идеалы от этого не рушатся.
Освальд. Мама, что такое вы скрываете от меня?
Регина (прислушиваясь). Сударыня! Слышите? Народ кричит! (Идет на веранду и смотрит в окно.)
Освальд (идя к окну налево). Что случилось? Откуда этот свет?
Регина (кричит). Приют горит!
Фру Алвинг (бросаясь к окну). Горит?!
Пастор Мандерс. Горит? Быть не может! Я только что оттуда.
Освальд. Где моя шляпа? Ну, все равно… Отцовский приют!.. (Убегает через веранду в сад.)
Фру Алвинг. Мою шаль, Регина! Все здание занялось!..
Пастор Мандерс. Ужасно!.. Фру Алвинг, это суд над домом смуты и разлада!