Приворотное зелье
Шрифт:
Известно, что сценарий празднования расписан до секунды. Во столько-то руководство страны во главе со Сталиным появляется на трибуне, во столько-то из ворот Спасской башни Кремля выезжает машина с командующим парадом. На объезд им войск и взаимные приветствия отведено тоже жестко регламентированное время. И все это заранее отрепетировано, рассчитано, любая задержка, сбой во времени абсолютно недопустимы: в 10.00 под бой курантов на площадь вступят войска. Этот момент — как выстрел из стартового пистолета для всех без исключения служб, задействованных в праздновании: для телевидения, радио, авиации и др.
Все
На Красной площади по стойке «смирно» застыли войска, замерли люди на трибунах в ожидании начала торжества, страна приникла к телевизорам и радиоприемникам… А Сталин на виду у всего мира продолжал спокойно говорить. В такой момент!
Я был потрясен: на моих глазах этот человек остановил время! Вот это власть! Я уверовал во всемогущество Сталина.
Не я один — многие тогда верили в это.
…Я был среди тех, кто стоял в очереди в Колонный зал Дома Союзов, чтобы пройти мимо гроба Сталина. Я мог погибнуть в той чудовищной давке, которая возникла во время этого прощания. Но ни тогда, ни теперь я не в силах четко определить те чувства и мысли, которые управляли моими действиями.
Мы с моей будущей женой продвигались вместе с очередью от Неглинки к Трубной площади. По мере приближения к ней людская толпа становилась все больше и больше. В какой-то момент мы почувствовали, что нас влечет, помимо нашей воли, куда-то вперед, затягивает, как в воронку. С неимоверными усилиями мы стали выбираться, буквально вытаскивать себя из толпы. Вдоль улицы один за другим стояли «студебеккеры», так что пробраться к домам было невозможно. С трудом мы отыскали лазейку и очутились в каком-то проходном дворе. Через проходные дворы, сквозные подъезды, по каким-то лестницам, балконам и крышам мы добрались до Пушкинской улицы, там, уже на подступах к Дому Союзов, влились в очередь и спустя какое-то время вступили в Колонный зал.
А на следующий день мы узнали, что на Трубной площади в давке погибли несколько сот человек.
За что заплатили жизнью эти люди? Жертвой чего они стали? Любви? Долга? Поклонения идолу? Простого любопытства? Почему у меня самого жажда увидеть вождя оказалась сильнее разума и страха смерти?
Наш народ верил в Сталина, этого отрицать нельзя. И в атаку на фронте поднимались с его именем — было такое. И победу в Великой Отечественной войне приписали его полководческому гению. И достижения в мирном строительстве признавались его личной заслугой.
Во все времена народ умудрялся надеть на свою шею удавку, от которой он начинал задыхаться, но скинуть ее не умел, не хотел или не мог. В этом смысле ни Ричард III, ни какой другой злодей прошлого, ни Сталин не виноваты. Виноват сам народ: не сотвори себе кумира — еще библейская мудрость. Люди сами вылепили себе идола гигантских размеров. Идол рухнул и мистической властью увлек за собой человеческие жизни.
Кровавая символика: повторилась Ходынка. Только тогда царь Николай II входил на престол, а современный самодержец «престол» покидал.
Со смертью Сталина перевернулась страница истории, гигантский пласт жизни нашего государства, кончалась целая эпоха. Эпоха
Я нередко задумывался над тем, как простому смертному удается в глазах народа возвыситься до божества. Что в его характере есть такого, чего нет у миллионов других людей? Что, помимо безмерного властолюбия, движет его поступками?
Власть и народ, власть и искусство — вопросы эти, относящиеся к разряду вечных, никогда не оставляли меня в покое. Несмотря на мою негероическую внешность и характер, мне довелось играть множество «великих»: Цезаря, Антония, Наполеона, Ричарда III, Ленина, Сталина… Я подходил к этим ролям с точки зрения своего видения и понимания этих личностей, а потому стремился как можно глубже проникнуть в человеческую суть сильных мира сего. Может быть, мне как-то помогло то чувство удивления, которое я испытал, глядя на мертвого Сталина. Не серафим и не дьявол, не мастодонт какой-то, а обыкновенный человек. Но человек этот имел почти сатанинскую власть над миллионами людей, над шестой частью земли.
В шестидесятые годы я играл Сталина в спектакле «Уроки мастера», который поставил в нашем театре Роман Виктюк.
Пьеса «Уроки мастера» принадлежит перу современного английского драматурга, написана она не на историческом материале — это художественный вымысел. Это пьеса-раздумье, близкая вместе с тем к фарсу. В ней четыре действующих лица: Сталин, Жданов, Шостакович и Прокофьев.
Сталин и Жданов учат великих композиторов современности, как надо писать музыку. И весь ужас в том, что Шостакович и Прокофьев с почтением слушают их, хотя понимают полную абсурдность того, что те говорят.
В конце пьесы Сталин, который безраздельно властвует надо всем и всеми, который всех победил, вдруг осознает, что Бог выше его, что над Богом он не властен. Перед ним он бессилен, и это сводит его с ума…
Волей обстоятельств я находился близко к высшему эшелону власти. Да, крепко была сработана вся эта система. Мне казалось, партия и государство, как две железные руки, удержат любой груз. Но… Усталость народа передалась металлу — металл ведь тоже устает — и руки ослабли. Власть рухнула.
…Седьмого октября пришла черная весть: умер Ролан Быков.
Он был сродни художникам Возрождения — так широка была его одаренность. Он талантливо жил. Был талантлив в актерстве, режиссуре, в общественной деятельности. Владел литературным даром: писал сценарии, рассказы, стихи. Ролан Быков обладал живым умом и редким чувством юмора. Мир, обыденный для других, в его глазах был удивительным, красочным и парадоксальным. От острого взгляда Ролана Быкова не ускользало ни комическое, ни трагическое в окружающей жизни, достаточно вспомнить его фильмы «Айболит-66» и «Чучело».
Искрометный «Айболит» весь состоит из потрясающих находок. Реплики персонажей, строки из песен мгновенно становились афоризмами. Шутя и играючи, умный и хитрый, Ролан Быков выдал знаменитое: «Это очень хорошо, что пока нам плохо».
На мой взгляд, это определение целой эпохи. Да, пока нам плохо, но этому «пока» конца-края не видно.
Какая мы трагическая нация: многие страны давно уже живут по законам цивилизации, а мы все ищем свой путь.
Один раз нашли. Топали по нему восемьдесят лет, натворили такого, что расхлебывать и расхлебывать. Потом ринулись на новые поиски.