Привычка убивать
Шрифт:
Клавдия решала всего секунду. Потом решительно подхватила мальчишку на руки и вошла в троллейбус. Благо, свободные места были, и до дому они ехали сидя. Мальчик жевал пирожки, весело болтал, безбожно коверкая слова, а Клава соображала, как поступить дальше. И еще ей почему-то в конце этого муторного дня было хорошо.
Первое, что кольнуло Клавдию смутной тревогой, — Федор еще не возвращался.
— А это кто? — опешила Ленка, увидев рядом с матерью смышленую
— Витя Кокошин, четые года, — ответил гость, по-хозяйски снимая пальто и сапожки. — А где у вас тут ууки моют?
— Ма, это кто такой? — спросил Максим, выглянув из своей комнаты.
— Потом-потом, — сказала Клавдия. — Надо сначала мальчишку накормить.
Она метнулась на кухню.
— Помогите мне! — позвала она детей.
И стала метать на стол все, что было в холодильнике.
— У нас что, праздник сегодня? — опешил сын.
— И не один. Ну-ка вот это разогрейте, это порежьте, накройте красиво, а я сейчас.
Витя уже помыл руки и теперь внимательно осматривал квартиру.
Клавдия проводила его в Ленкину комнату, дала старые детские книжки, а сама уселась к телефону.
— Алло, дежурный МВД по Москве слушает.
— Здравствуйте, Петр Иванович, Дежкина, помните?
— А! Госпоже следовательнице! Что в такой час тревожит прокуратуру?
— Петр Иванович, посмотри там, никто сегодня не заявлял о пропаже ребенка? Витя Кокошин четырех лет. Светлые волосы, голубые глаза. Рост примерно сантиметров восемьдесят.
— Я перезвоню, вы дома?
— Дома.
Не успела положить трубку, как дверь растворилась.
— Федя, ну наконец-то! — обрадовалась Клавдия.
— А что такое?! — возмутился муж, бросая в угол сумку с инструментами. — Я у клиента задержался.
— А мы как раз ужинать собрались. Мой руки. И потом — у нас гость.
— Какой еще гость? — все еще мрачно спросил муж.
Ужинали торжественно. В тишине. Клавдия смотрела на свою семью и радовалась. Правда, ни Максим, ни Ленка, ни Федор торжественности момента не понимали.
— Так по какому случаю? — наконец поинтересовался Макс. — Может, пояснишь?
— Конечно. Секундочку.
Она выбежала в прихожую и достала из сумки подарки.
— Ну, во-первых, — вернулась она к столу, — дети, давайте поздравим нашего папу с днем защитника Родины.
— О! — хлопнул себя по лбу Федор. — А я и забыл!
Клавдия подарила ему тапочки, как и задумала.
— А еще сегодня праздник у нашей Ленуськи, — сказала Клавдия. — Только это секретный праздник. И подарок она свой рассмотрит в одиночестве.
— Поздавъяю, — поднялся из-за стола Витя. — Ты очень къасивая.
Ленка вспыхнула, схватила пакет и унеслась в свою комнату.
— А с пацаном что? — спросил Макс.
— Сейчас позвонит дежурный, мальчишку наверняка ищут. Вот он поест, и повезем его домой, да, Федя?
— Запросто, — ответил муж. Он таки оттаял.
— Ну, ма, ну ты даешь! — влетела опять на кухню Ленка. — Спасибо тебе!
— Господи, тайны, тайны! — рассмеялся Макс. — Прямо мадридский двор какой-то!
Зазвонил телефон.
— Дежкина?
— Четыре.
— Как зовут девочку?
— Это мальчик. Витя зовут, — напомнила Клавдия.
— Нет, мальчиков не ищут. Ни вчера, ни сегодня…
Клавдия опустила трубку на рычаг и растерянно уставилась в пустоту.
Что за ерунда? Странно…
— Лена, я когда выасту, ты станешь моей женой? — услышала она из кухни.
Витя делал Клавдиной дочке предложение.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
— Тетя Куава, купи моожено. Ну купи!
Он клянчил минут пять. Уже и мимо лотка прошли, и в метро спустились, и в вагон сели. Просто так, бубнил безо всякого смысла, глазея по сторонам. Как заевшая пластинка.
Сколько до этого Матвеевского переться? Остановок пять? А если это далеко? До обеда бы управиться. Дел по горло. В выходной больше, чем в рабочий. Мамаша тоже хороша — упустила ребенка, да еще где — в Москве. Ладно бы в деревне, там не страшно.
Дежкина вдруг поймала себя на том, что то и дело поправляет Вите пальтишко, подтягивает штанишки, вытирает сопли. И не так, как это сделала бы любая женщина, а с каким-то тайным удовольствием, наслаждением. Особенно приятно было при этом ругать в мыслях его мамашу. Как будто отвоевываешь у нее права на это маленькое существо. Даже сама себя устыдила, как только осознала это. Вроде уже поздновато о таких вещах думать. Да и куда им третьего? Она и двоих-то еле тянет со своей работой. Да и Федор не лучше ребенка. А может, плюнуть на все и…
Нет, быстрее бы добраться до этого Матвеевского, передать из рук в руки и не травить душу.
На вокзале выяснилось, что это совсем не далеко. Всего две станции. И электричка через десять минут.
— Тетя Куава, купи моожено.
— Тебе нельзя, еще холодно.
— Ничего не хоодно, жауко, весна уже. Ну купи. — Он уперся, как маленький ослик, и так вывернул шею, глядя на лоток с мороженым, как будто у него и позвоночника никакого нет. — Пожауйста.
Конечно, волшебное слово. Все родители своих детей на свое же горе учат. Скажи волшебное слово — тогда получишь. И попробуй после этого ему откажи.
— Но ведь горло же заболит, меня мама твоя за это убьет.
— Не, не убьет, честно. Она добуая. Даже бить не будет, — постарался переубедить он.
— Ладно, пошли. Что с тобой поделаешь?
Получив долгожданное лакомство, Витя сразу успокоился и послушно топал рядом, самозабвенно чмокая и пачкая белой жижей все лицо. Клава купила билет, и они быстро зашагали к перрону.
Пока дошли до электрички, мальчик успел перепачкаться чуть ли не до ног. Дежкина посмотрела на него, и у нее вдруг так сильно кольнуло сердце, что даже слезы проступили. Нет, быстрее, быстрее. Быстрее в Матвеевское, отдать его и не думать. Она же следователь прокуратуры, солидная женщина, возраст уже не для всяких глупостей, и — на тебе, расчувствовалась, как баба какая-то. Так нельзя.