Приятельница мадам Мегрэ
Шрифт:
«Но, я полагаю, что она, как всегда…» — Она чуть было не прикусила язык. Она не вполне доверяла мне, но и не осмелилась оборвать фразу на середине: «Я полагаю, что она, как всегда, в „Кларидже“».
Мадам Мегрэ лукаво смотрела на мужа с видом победительницы, но губы у нее чуть-чуть подрагивали.
Мегрэ решил доиграть игру до конца и пробурчал:
— Надеюсь, ты не отправилась в «Кларидж» допрашивать портье?
— Я тут же вернулась домой. Ты сердишься?
— Нет.
— У тебя было столько неприятностей из-за приключившейся со мной истории, что я решила попытаться
Этот обед напомнил ему их первые совместные трапезы, когда она открывала для себя Париж и приходила в восторг от закусок, продававшихся в итальянских магазинчиках. Вообще, сегодня их еда меньше всего была похожа на обед.
— Как ты думаешь, то, что я узнала, тебе пригодится?
— При условии, что ты не спутала шляпку.
— В этом я абсолютно уверена. Вот если бы речь шла о туфлях, я бы себе так не доверяла.
— А что еще за история с туфлями?
— Когда долго сидишь в сквере на скамеечке, естественно, замечаешь туфли соседки. Так вот, однажды, когда я внимательно на них посмотрела, она смутилась и убрала ноги под скамейку.
— Почему?
— Сейчас, Мегрэ, я тебе все объясню. Ну, не смотри так на меня. Ты не виноват, что ничегошеньки не понимаешь в женских делах. Представь себе, что особа, привыкшая к костюмам от дорогих портных, хочет сойти за мещаночку и стать совсем незаметной. Она покупает готовый костюм, что несложно. Может и шляпку приобрести, хотя насчет шляпки я не совсем уверена.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что эта шляпка у нее, верно, была и раньше, но она подумала, что шляпка сойдет за обычную белую, которые сейчас все носят. Драгоценности она снимает, пусть! Но есть одно, к чему не так-то просто привыкнуть: готовая обувь. Когда тебе ее шьют на заказ у прекрасных мастеров, ноги становятся очень нежными. Ты же знаешь, как я с обувью мучаюсь, представляешь себе, какие у женщин чувствительные ноги. Настолько, что дама предпочтет оставить дорогие туфли, думая, что их никто не заметит. Это ошибка, я всегда прежде всего смотрю на обувь. Обычно-то все наоборот: элегантные красивые женщины ходят в дорогих платьях или даже меховых манто, а туфли у них — дешевле дешевого.
— А у нее были дорогие?
— Сшитые по мерке, без всякого сомнения. Но я не настолько в этом разбираюсь, чтобы судить, от какого они сапожника. Есть женщины, которые бы тебе сразу сказали.
После еды он выпил рюмочку сливянки и выкурил почти целую трубку.
— Ты в «Кларидж»? Не очень поздно придешь?
Он взял такси, вышел у дворца на Елисейских полях и отправился в «Кларидж». Дневной портье уже сменился. С ночным портье он был знаком много лет, и вообще ему повезло, ведь ночные портье обычно знают о своих постояльцах куда больше, чем дневные.
Появление комиссара в подобного рода местах всегда производило одинаковый эффект. Он видел, как все служащие, заместитель директора и даже мальчик-лифтер хмурятся и недоумевают, что могло стрястись. В шикарных отелях не любят скандалов, а появление комиссара уголовной полиции редко сулит что-нибудь приятное.
— Как поживаете, Бенуа?
— Неплохо,
— Графиня Панетти все еще здесь?
— Больше месяца, как уехала. Хотите, чтобы я назвал точную дату?
— Она была с семьей?
— Какой семьей?
Время суток было спокойное. Большинство постояльцев ушли в театры или рестораны. В золотом свете солнца посыльные стояли без дела у мраморных колонн, наблюдая издали за комиссаром, которого знали в лицо.
— Я не знал, что у нее есть семья. Она останавливается здесь многие годы… и…
— Скажите, вы когда-нибудь видели графиню в белой шляпке?
— Конечно. Она получила ее как раз перед отъездом.
— И голубой костюм у нее есть?
— Нет. Вы, должно быть, путаете, господин Мегрэ.
Голубой костюм у ее горничной, или камеристки, если хотите, в общем, у той мадемуазель, которая с ней путешествует.
— И вы никогда не видели графиню Панетти в голубом костюме?
— Если бы вы ее знали, вы бы такого не спрашивали.
Мегрэ на всякий случай протянул ему пачку женских фотографий, подобранных Моэрсом.
— Здесь ни одна на нее не похожа?
Портье смотрел на комиссара в тяжком недоумении.
— Вы уверены, что не ошибаетесь? Вы показываете мне фотографии женщин, которым нет и тридцати, а графине под семьдесят. Послушайте! Вы можете навести справки у ваших коллег, которые занимаются наркоманами, они должны ее знать. Уж мы тут такого навидались, вам-то известно. Так вот! Графиня — одна из самых оригинальных наших клиенток.
— Прежде всего, кто она?
— Вдова графа Панетти, министра военной промышленности и тяжелой индустрии Италии. Живет везде понемногу: в Париже, Канне и Египте. Думаю, каждый год какое-то время проводит в Виши.
— Пьет?
— То есть вместо воды пьет виски, и я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что зубы она полощет шампанским! Одевается, как юная девица, красится, как кукла, и большую часть ночи проводит в кабаре.
— А ее камеристка?
— Я ее мало знаю. Она вообще их часто меняет.
Новую я только в этом году увидел, раньше у нее была огромная рыжая дылда, профессиональная массажистка, графине ведь каждый день массаж делают.
— Вы знаете имя камеристки?
— Глория как-то там. Вам все скажут в регистратуре.
Не знаю, кто она, итальянка или просто южанка, может, даже из Тулузы.
— Маленькая брюнетка?
— Да, элегантная, выглядит очень пристойно, красивая. И жила не в комнате для прислуги, а в апартаментах, завтракала и обедала вместе с графиней.
— Мужчины у нее не бывали?
— Только зять, он навещал их время от времени.
— Когда?
— Незадолго до их отъезда. Точно вам могут сказать в регистратуре. Он в отеле не останавливался.
— Имени его вы не знаете?
— Кринкер, кажется. Чех или венгр.
— Брюнет, плотного сложения, лет сорока?
— Нет. Наоборот, блондин, и гораздо моложе. Я ему и тридцати бы не дал.
Их разговор прервала группа американцев в вечерних туалетах, сдававших ключи и заказывавших такси.
— Но поклясться, что он действительно ее зять…