Приятельница мадам Мегрэ
Шрифт:
Моэрс считает, что фотографии, опубликованные в газетах, в большей или меньшей степени, но всегда искажены из-за сетки клише, из-за наката. А на экране, наоборот, проявляются мельчайшие черточки и сходство просто поражает.
— Ну и ладно, ради этого мы пошли или ради чего другого, только мне повезло. Сколько времени мы в кино не были?
— Три недели? — искренне спросил он.
— Два месяца с половиной, ровно.
Они немного повздорили по этому поводу, но скорее в шутку, а утром опять по-весеннему засияло солнце,
Всю дорогу до набережной Орфевр он проделал пешком по пустынным улицам, и ему было так же приятно пройтись по широким коридорам полиции, где двери пустых кабинетов были распахнуты настежь.
Люка только-только появился. Торранс и Жанвье тоже были на месте; вскоре наверх поднялся и малыш Лапуэнт, но, поскольку было воскресенье, у всех был вид любителей, работающих в свое удовольствие. Наверное, опять-таки потому, что было воскресенье и двери были открыты, время от времени звонили колокола соседних церквей.
Новости были только у Лапуэнта. Накануне, уходя, Мегрэ спросил его:
— Слушай, а где живет тот молодой журналист, который ухаживает за твоей сестрой?
— Он больше за ней не ухаживает. Вы говорите об Антуане Бизаре?
— Они поссорились?
— Не знаю. Может, он меня испугался?
— Мне нужен его адрес.
— У меня его нет. Я знаю, где он обедает, думаю, сестра знает не больше моего. Я выясню в газете.
Лапуэнт подал Мегрэ клочок бумаги. Это был адрес, в котором он, правда, не был уверен: улица Бержер, тот же дом, где живет Филипп Лиотар.
— Хорошо, малыш. Спасибо, — просто сказал комиссар.
Будь чуть потеплее, он бы с удовольствием снял пиджак, остался в рубашке, как все люди, которые по воскресеньям дома что-то мастерят, ему и правда хотелось делать что-нибудь руками. Он разложил на столе все свои трубки и вытащил толстую черную записную книжку; она была испещрена записями, но Мегрэ не заглядывал в нее почти никогда.
Два или три раза он бросал в корзинку листы бумаги, исписанные карандашом, разлинованные на колонки. Писал, потом зачеркивал.
Наконец работа пошла.
Четверг, 15 февраля. Графиня Нанести вместе с камеристкой Глорией Лотти уезжает из «Клариджа» в шоколадном «крайслере» своего зятя Кринкера.
Дату комиссару сообщил дневной портье гостиницы. Марку автомобиля назвал служащий, занимающийся в отеле машинами постояльцев, он же сказал, что они уехали в семь часов вечера. И еще добавил, что старая графиня была очень озабочена, а зять торопил ее, словно они опаздывали на поезд или на важное деловое свидание.
По-прежнему нигде никаких следов графини. Чтобы еще раз убедиться в этом, Мегрэ пошел в кабинет к Люка, куда отовсюду продолжали поступать известия.
Итальянские журналисты, хоть и не получили накануне никакой информации на Набережной, сами смогли кое-что сообщить: они действительно знали графиню Панетти.
Замужество
Все это произошло пять лет назад, и с тех пор они с матерью не виделись.
— Раз Кринкер приезжал в Париж, — говорили журналисты, — значит, он решился на еще одну попытку примирения.
Пятница, 16 февраля. Глория Лотти, которая носит шляпку графини Панетти, приезжает в Конкарно, чтобы дать оттуда телеграмму Фернанде Стёвельс, и, ни с кем не встретившись, возвращается той же ночью.
Мегрэ, задумавшись, нарисовал на полях дамскую шляпку с вуалью.
Суббота, 17 февраля. В полдень Фернанда покидает улицу Тюренн и уезжает в Конкарно. Муж на вокзал ее не провожает. Около четырех к нему заходит за работой заказчик, который ничего подозрительного не видит. На вопрос о чемодане ответил, что не помнит, видел ли его.
В самом начале девятого три человека — один из них Альфред Мосс, а другой, возможно, тот, что записался на улице Лепик под фамилией Левин — приезжают на такси, взятом у вокзала Сен-Лазар, и выходят на перекрестке улиц Тюренн и Фран-Буржуа.
Около девяти консьержка слышит, как кто-то стучится к Стёвельсу. У нее остается впечатление, что все трое вошли.
На полях Мегрэ красным карандашом написал: «Кто третий — Кринкер?»
Воскресенье, 15 февраля. Печь, которая не топилась в последние дни, работает всю ночь, и Франсу Стёвельсу приходится, как минимум, пять раз вынести золу на помойку во двор.
Мадемуазель Беген, жиличку с пятого этажа, неприятно поражает «дым со странным запахом».
Понедельник, 19 февраля. Печка все еще топится.
Переплетчик у себя дома один.
Вторник, 20 февраля. Уголовная полиция получает анонимку, в которой говорится, что у переплетчика в печке сожгли человека. Фернанда возвращается из Конкарно.
Среда, 21 февраля. На улицу Тюренн приходит Лапуэнт. Под столом у переплетчика он видит чемодан с ручкой, перевязанной веревкой. Около полудня Лапуэнт уходит из мастерской. Обедает с сестрой и рассказывает ей о деле Стёвельса. Встречается ли мадемуазель Лапуэнт со своим возлюбленным, Антуаном Бизаром, живущим в одном доме с адвокатом Лиотаром, занятым поиском клиентов? Или просто звонит ему?
После обеда до пяти часов дня адвокат приходит на улицу Тюренн под предлогом разговора об экслибрисе.
Когда в пять часов с обыском приходит Люка, чемодана на месте нет.
Допрос Стёвельса в полиции. К концу, уже под утро, он называет Лиотара своим адвокатом.
Мегрэ пошел пройтись и глянуть в записи, которые делают инспектора, отвечая на телефонные звонки. Еще рано было заказывать пиво, и он довольствовался тем, что набил себе еще одну трубочку.
Четверг, 22 февраля.
Пятница, 23 февраля.