Приют любви
Шрифт:
Николь, казалось, унаследовала материнскую любовь к сладкому. Было смешно наблюдать, как она моментально покончила с кексом, а потом стала подбирать пальцем и отправлять в рот крошки. Он подмигнул малышке, и она подарила ему в ответ шаловливую улыбку. Радость, охватившая Колтера, не оставила места для других чувств, и он поклялся себе: никто и ничто, даже война, не омрачит эту драгоценную жизнь.
– Допивай молоко, Николь, – мягко сказала Элизабет.
– А когда допьешь, тебя ждет вот этот кекс, – добавил Колтер, показывая на свою тарелку и надеясь
– Она уже съела. Этого вполне достаточно.
– Но мы только что стали друзьями, – возразил он, – ты могла бы сделать исключение из правил, Элизабет. В конце концов, она же принцесса и...
– И ты не будешь вмешиваться в то, как я воспитываю свою...
– Элизабет, – перебила Эмили. – Я уверена, что полковник хотел сделать как лучше. Может быть, половинка кекса удовлетворит всех? Как ты считаешь?
Элизабет недовольно кивнула. К своему удивлению, она поняла, что этот маленький инцидент придал ей силы и мужества. Какие намерения у Колтера и можно ли ему верить? Когда-то он ее бросил. Теперь все как будто говорило о том, что он просит довериться ему. Но, взглянув на него из-под опущенных ресниц, она вынуждена была поправиться: Колтер ни о чем не просит, он просто занял место среди них, как будто это его естественное право.
Запрещая себе сосредоточиваться на таких мыслях, она увела Николь готовиться ко сну.
Следующий час Колтер провел в обществе Эмили. Он сразу понял, что с ней не нужны околичности, она и так охотно отвечала на его вопросы.
– Чтобы помочь Элизабет сбежать от Элмы, я продала все свои ценности, кроме трости Тимоти. Полагаю, вы узнали ее, – ответила она на вопрос об их финансовом положении. – Элизабет придется найти работу, ведь ей удалось захватить с собой только кое-какую одежду.
Настроение Колтера постепенно менялось, откровенность Эмили смягчила его.
– И вас совсем не волнует то, что вы остались без средств?
– Я любила Тимоти Хэммонда так сильно, что распростилась с надеждой быть признанной в обществе. Эту любовь я перенесла на его дочь и внучку. Бог не дал нам собственных детей. Возможно, – проговорила она с легким вздохом, – к лучшему. Если бы я не отдала все, что имела, для спасения Элизабет и малышки, мне никогда не было бы покоя.
– Боюсь, Элизабет не примет от меня помощи.
Эмили внимательно посмотрела на Колтера, стоявшего возле камина. Он был молод, решителен и нетерпелив, но вокруг глаз лежали тени усталости, и Эмили подумала, что он, скорее всего, уже научился обуздывать свою властность и обдумывает ситуацию, прежде чем принять решение.
– Нет, она не облегчит вам эту задачу.
– Я так и думал.
– И это вас сердит. Однако, полковник, этот дом пока еще мой. Если вы усмирите желание командовать, то сможете навещать нас, когда вам будет удобно. А если вы соблаговолите пополнить наши запасы провизии, моя гордость протестовать не будет. Я только прошу вас уважать принципы воспитания Элизабет и не баловать ребенка.
– Мудрый совет, мадам. – Хотя в его тоне все еще сквозили саркастические
– Полковник!
– Как вы сами предложили, мадам, будем взаимно откровенны. Позволите ли вы мне облегчить вашу ношу любыми способами, не ущемляя гордости Элизабет?
Эмили с улыбкой кивнула.
– Не переступая границ дозволенного.
– Разве существуют таковые, если речь идет о твоем ребенке? – Колтер замолчал, чтобы не добавить: и женщине, которую любишь. Ему нужно было выговориться, в нем опять поднималась горечь. – Сначала вы предлагаете мне помощь, мадам, а потом связываете руки.
– Только Элизабет может развязать их. Через несколько минут она спустится сюда вместе с Николь. А я, полковник, если вы еще раз любезно поможете мне, вас покину.
Когда они дошли до лестницы, к ним присоединилась Рут, чтобы осветить путь. Эмили пожелала ему спокойной ночи, и тут появилась Элизабет с дочерью на руках. Неровный свет лампы причудливо окрашивал их лица, Николь хихикала, и Колтер вдруг страстно позавидовал Элизабет, которая что-то шептала ей на ухо, и безумно захотел обнять их обеих. Николь поцеловала Эмили, а потом Элизабет повернулась к нему, и малышка сказала:
– Мама разрешила поцеловать тебя.
Когда он подставил щеку, сладкое, душистое детское тепло окутало его. Прикосновение губ было мимолетным, но вдруг крошечные пальчики коснулись шрама на его лице:
– Это очень болит?
Стараясь продлить ее прикосновение, Колтер прошептал:
– Больше нет.
– Когда мама поцелует, все проходит. Хочешь, она поцелует?
– Николь! Думаю, что полковник...
–...был бы весьма признателен, – закончил Колтер с довольной улыбкой.
Элизабет слегка коснулась губами его щеки, получив одобрение дочери. К ее удивлению, Николь еще дважды легонько поцеловала шрам, как будто хотела гарантировать исцеление.
– Желаю вам всего доброго, полковник, – сказала молодая женщина и отвернулась.
– Можно я донесу ее вместо тебя? – Колтер глядел на девочку, как будто ждал ее разрешения, а вовсе не матери.
– Мы сначала молимся.
– Тем более я должен присоединиться к вам, сегодня мне есть, за что благодарить Бога. – Он протянул руки дочери, не желая больше ждать.
Поколебавшись, Николь согласилась. В глазах Элизабет сверкнул гнев. Желание Колтера войти в их жизнь возмущало ее, но она не хотела устраивать сцену при дочери. Повернувшись, она пошла вперед.
– Спи спокойно, моя дорогая, – прошептала Элизабет, прикручивая фитиль в лампе.
Колтер задержался еще немного возле уснувшей дочери, а когда они спустились вниз, Элизабет обернулась к нему.
– Я провожу тебя.
– Не спеши, я еще не готов уйти. – Он взял у нее лампу и прошел в боковую гостиную. Из-за дождя в комнате было прохладно. Колтер поставил лампу на стол около диванчика и ждал, когда Элизабет сядет. – Прежде всего скажи мне, почему Николь боится темноты?