Приют одинокого слона, или Чешские каникулы

Рябинина Татьяна

Лора всегда казалась мне немного... `etrang`ere 13 . В ее наглости и вульгарности было что-то такое... Нет, они не были наигранными, натуру не спрячешь и не придумаешь. Но была в них какая-то затаенная глубина, двойное дно. Под толстым, грубым слоем развязности пряталась какая-то неизбывная печаль. «Не смей называть меня Ларисой!
– ни с того ни с сего рявкнула она в день нашего знакомства.
– Я Лора. Понятно? Лора!». Это было неспроста.

Разузнать

о ее шведском друге проблемы не составило. Харальд Экелёф... Вроде, все стало понятно. Но не все. Каким-то обострившимся чутьем я понимал: это - далеко не все. Потому что в истории ее неудавшегося замужества было печальное, но и только.

Помог, опять же, случай. Словно какая-то неведомая сила сдавала мне одну за другой козырные карты.

Как-то я зашел в Гостиный двор и остановился у парфюмерного прилавка поболтать со знакомой продавщицей. И увидел обвешанную пакетами Лорку, которая шествовала, с силой вколачивая каблуки в деревянный пол. Поравнявшись, кивнула рассеянно мне и Светке.

– Ты ее знаешь?
– хором спросили мы с ней друг друга, когда Лора отошла подальше.

Выяснилось, что Света жила с Лоркой - она называла ее Ларкой - в соседних квартирах.

– Та еще потаскуха, - рассказывала она.
– Был у нее какой-то импортный принц, собиралась за него замуж, но что-то с ним случилось. Погиб, кажется, как-то глупо. А потом она начала таскать к себе все, что шевелится. И вот с одним из ее дружков случилась неприятная история. Он немножечко умер. Можно так сказать, прямо на поле боя. А перед этим вколол себе чего-то не того.

Мое охотничье чутье сделало стойку.

– И что?
– осторожно, словно боясь спугнуть, спросил я.

– Да то, что от кавалера этого она никак отделаться не могла. Затащить к себе затащила, а выгнать - ну никак. Поселился у нее и начал деньги тянуть на наркоту. Она и так, и эдак - ничего не выходит. Ну, и пидмогла ему маненько.

– А ты откуда знаешь?

– Да у меня мент есть один знакомый, который этим делом занимался. Болтливый до ужаса, как его только в органах держат, ума не приложу. Болтун - находка для врага.

– Ну, дальше-то что?
– торопил я ее.

– Дальше? Короче, мент этот мне и рассказал, что Ларка своему хахалю порошочек подменила. Ну, знаешь, торговцы часто героин со всякой дрянью мешают. С пудрой сахарной или еще с чем. Для веса. А остаток чистый себе забирают. Так вот Ларка эту халабуду мешаную заменила чистым. Достала где-то. Парень ширнулся привычной дозой и отбросил тапки.

– И откуда это стало известно?

– Так она сама призналась.

– А почему не посадили?
– наивно удивился я.

– Так ей

предложили... это... ну, добровольное сотрудничество. Она же с художниками тусовалась, а там наркомы - через одного. Вот и стучала, как дятел: кто, что, кому и сколько.

– А сама она колется, не знаешь?

Светлана заколебалась. Тут ее отвлекла покупательница, которая долго и нудно выбирала краску для волос. Когда та наконец ушла, Светка стерла с лица заученную улыбку.

– Кажется, нет, - пробормотала она.
– Вовка говорил, что нет. А на самом деле? Не знаю.

Мента Вовку я нашел через неделю, с помощью все того же Юрика.

– Ты случайно не занялся частным сыском?
– пошутил Улисский.

Вовка, он же капитан Владимир Голованов, оказался парнем понятливым и жадным. Впрочем, запросил он не так уж и много, наверно, не заматерел еще. Да и мне от него немного нужно было: да или нет. Да, сказал он и спрятал в карман пару хрустящих серо-зеленых бумажек. Если бы об этом узнали, в худшем случае, ему грозило бы служебное расследование и увольнение. В том случае, если бы попал под раздачу.

Итак, наша Лорочка оказалась убийцей и стукачкой. Тоже неплохо.

В то время морфин для меня был уже слабоват, и я перешел на промедол. Но запас остался. Уговорить ее попробовать оказалось еще проще, чем найти ее милицейского покровителя. Кстати оказалась и головная боль. Морфин ведь штучка медицинская. Это раньше, до революции еще, врачи баловались чистым морфием. Тогда ампул не было, набирали в шприц из банки с притертой пробкой. Сколько хочешь - столько и наберешь. А эти ампулки - так, ерунда. Для настоящего кайфа не одну нужно вколотить. Но вот если какое недомогание есть, тогда да. И боль снимет, и, так сказать, радость жизни вернет. На это и упор был. Такие, как Лорка, считают, что они единственные и неповторимые, что у них не все как у людей. Это другие могут подсесть, а они не так устроены. Раз, другой - только когда надо. Какая же это наркотическая зависимость.

На морфин сразу не подсядешь. Это не героин и не всякая новомодная синтетическая дрянь, которой достаточно единожды ширнуться. Но раз у Лорки прошла голова и художество сдвинулось с мертвой точки, можно было спорить на что угодно: каждый раз в подобной ситуации она будет закатывать себе дозу. Пока не сможет без нее жить.

Так и вышло. Я оставил ей с десяток ампул, и они не остались валяться без дела. Сначала я был благодетелем. Потом, когда она поняла, что попалась, стал дьяволом. Очень лестно! Разумеется, мы перестали общаться. Макс тоже меня избегал. Случай с собакой послужил официальным поводом для разрыва, хотя произошел намного раньше...»

* * *

2 января 2000 года