Приют вечного сна
Шрифт:
На железном столе были разложены вещи. Связка потемневших от времени амулетов, истлевшая меховая одежда. Тут же, завернутый в тряпицу, лежал охранный идол, вырезанный из мореного моржового клыка.
Беглов приподнял какую-то темную вещицу, осмотрел ее и сказал:
– Меховой кухлянке лет сто. Похоже, наши американские друзья вытопили весь этот «секонд-хенд» изо льда.
Отложив тряпку, командор шагнул к груде вещей, прикрытых полиэтиленом, ухватил его за край и стянул. Ульяна увидела деревянные полугнилые доски и заплесневелые обрывки кожи.
– Снимай,
– Остатки старинных нарт, – ответил командор, разглядывая находку.
– Нарты – это сани?
– Да.
– Командор! – позвал доктор Кон.
Ульяна и командор обернулись на голос и увидели, что медик держит в руках полусгнившую доску. Беглов взглянул на доску, и брови его приподнялись от удивления.
– «Святой Николай», – прочел он полустертую надпись. – Похоже, доска с борта какой-то шхуны или барки.
– Верно, – согласился доктор Кон. – В начале двадцатого века тут работали несколько полярных экспедиций.
– Здесь какая-то тетрадь, – сказал Лелик, открыв пластиковый прямоугольный контейнер. – То ли журнал, то ли бортовой дневник.
Ульяна махнула Ивану, и тот направил объектив видеокамеры на контейнер.
– Леонид, можно мне взглянуть на дневник? – попросила Ульяна.
– Пожалуйста, – пожал плечами механик и передал контейнер Ульяне.
Пока мужчины осматривали вещи, лежащие на полу и на столе, Ульяна потрогала пальцами черный кожаный переплет тетради, покрытой слоем льда. Покосилась на командора, а потом подала знак Ивану и осторожно приподняла обложку, прихватив пару страниц. Замороженные листки были твердыми, как жесть.
– Командор, – окликнул Беглова механик, – кажется, здесь есть морозильная камера для хранения образцов.
– Еще одна? – Беглов поежился от холода. – Попробуй открыть.
Лелик взялся рукою, одетой в меховую перчатку, за металлический поручень и, нажав на кнопку, повернул его по часовой стрелке. Дверь камеры с легким щелчком приоткрылась.
– Получилось! – выдохнул Лелик. И распахнул дверцу камеры шире. – Тут большой контейнер. Судя по знаку на крышке, внутри какой-то биообразец. Что это значит, командор?
Беглов отодвинул механика от морозильной камеры и заглянул внутрь.
– Командор, – проговорил метеоролог Ветров, опасливо глядя на большой, белый, похожий на гроб ящик. – Может быть, нам не стоит его открывать? Давайте погрузим все на снегоход и…
– Леонид, попробуй сбить замки! – приказал Беглов.
Механик кивнул и шагнул в глубь тесной морозильной камеры. Несколько минут оттуда доносились скрежет и стук. Наконец Лелик с грохотом откинул крышку ящика, вскрикнул и отшатнулся. Ульяна толкнула Ивана к камере, хрипло шепнув:
– Снимай!
И только потом сама шагнула вперед, заглянула в открытый ящик. На дне ящика лежало человеческое тело, прикрытое истлевшими обрывками меховой одежды. Веки мертвеца были плотно сомкнуты, а кожа на лице синеватой.
– Бог ты мой! – выдохнул доктор Кон, глядя расширившимися глазами на замороженный труп мужчины. – Боюсь ошибиться, но… кажется, перед нами владелец всех этих вещей.
Ульяна отвела взгляд от тела, сглотнула слюну и спросила осипшим голосом:
– Вы хотите сказать, что трупу сто лет?
Доктор, не ответив, шагнул вперед. Но вдруг остановился, взглянул на маленькую незаметную полочку и сообщил:
– Командор, кажется, тут еще один контейнер. Маленький, но, судя по конструкции замков, открыть его будет непросто.
Беглов уже и сам заметил контейнер. Он быстро протиснулся к полке между гладкой железной стеной и бортом ящика, протянул руку к белому контейнеру.
– У меня неприятные предчувствия, – быстро проговорил ему в затылок доктор Кон.
– У меня тоже, – кивнул командор и взял контейнер с полки.
Глава 5
Возвращение на станцию
1
В снегоходе было душно и слегка пахло потом.
Валящий снег затруднял видимость, поэтому вездеход утомительно медленно продвигался по белой пустыне. В такую пургу обычный радиолокационный обзор оказался бесполезным, поскольку низкое давление вызывало сбой в работе радаров. Однако, помимо радиолокатора, машина была оборудована новейшей разработки прибором, излучающим особый непрерывный фокусный луч, который прощупывал поверхность земли на десять километров вокруг.
Беглов включил рацию.
– Антон! Антон, ты слышишь меня?
Рация зашуршала, затем искаженный помехами голос Васильева ответил:
– Да, командор… Я вас слышу.
– Мы возвращаемся. Проверь маяки. Я не хочу, чтоб мы сбились с пути.
В рации опять зашуршало, и Антон ответил:
– Хорошо, командор. Я все проверю.
Ульяна чувствовала себя совершенно измотанной. Она пробыла в снежной пустыне меньше суток, а уже была сыта ею по горло. Однако мысль о будущем фильме, о невероятной сенсации, которую она привезет в Москву, волновала и странным образом бодрила. Мысль эта делала Ульяну маловосприимчивой, почти бесчувственной не только к окружающим невзгодам, но и к тем ужасам, которые ей довелось пережить в обсерватории.
Трупы? Убийства? Да, страшно. Но трупы, как ни ужасно это звучит, отлично смотрятся на экране телевизора. Зритель в массе своей не брезглив. Кровь на экране телевизора не заставит его отвернуться, а, наоборот, заставит взять в руки пульт и прибавить громкость. Такова человеческая натура. А ради рейтинга репортер на многое пойдет.
Ульяна покосилась на оператора. Вот кому, кажется, по-настоящему плохо. Медвед был бледен и рассеян. Губы его выцвели, веки отяжелели, взгляд затуманился. Надо же, грубоватый на вид верзила оказался мягкотелым и чувствительным парнем. Удивительно, как обманчива бывает внешность.