Признак высшего ведьмовства
Шрифт:
– Н'ханнай уатхэ'энна ошенмара!
Это заклинание воздвигло вокруг ведьмы защитный экран. И это было правильно, потому что мебель уже начинала дымиться, не вынося мощи того существа, в которое обратилась Дарья Белинская.
Глаза существа переливались, будто радужная пленка мыльного пузыря. Изо рта, ставшего треугольным, полились новые слова запретной, страшной магии, напоминавшие жуткие стихи сумасшедшего поэта:
Оотх нуаннэ нпа, нпа, элэмнас! Нгарх т'эллар твин, твин орерас! Нуан, этхой, нуан! О, нуан, элемнас! Лаб, лаб, Кассиэль! Нуб, нуб, Белфегор! Тэн, тэн, Бельзебут! Энед твин орерас!
Внутри пространства,
безумство света собственным, ставшим ртутно-зерка-льным, телом, напоминавшим сейчас веретено. Хвостом, раскаленным как вольфрамовая нить, ведьма чертила в воздухе алые, огненные, злобно шипящие знаки. И когда она закончила чертить последний, девятый, знак, к ней подступили три жутких и невыносимых для человеческого глаза существа. Первый был покрыт страшными ранами и струпьями, из-под которых вместо гноя сочился багрово-желтый дым. Второй напоминал помесь лягушки и летучей мыши, весь ядовито-зеленый, с горящими глазами-плошками. А третьим существом была совершенной красоты нагая девушка, налившаяся пурпуром, как облако, подсвеченное закатным солнцем. Внутри пурпурной девушки, за прозрачными ребрами, неистовствовало пламя, клокотала лава, переливались искры, вспыхивали блуждающие огни… И потому девушка была ужаснее двух предыдущих монстров.
Существо, бывшее Дарьей Белинской, поклонилось поочередно всем троим:
– Лаб, Кассиэль! – И на месте покрытого струпьями существа осталась серебристо-серая горка крупного, похожего на каменную соль, песка.
– Нуб, Белфегор! – Ядовито-зеленый мутант исчез, оставив вместо себя что-то вроде большой стеклянной колбы, пережатой посередине.
– Тэн, Бельзебут! – И девушка, наполненная пламенем, испарилась, но на том месте, где она стояла, теперь парила в воздухе толстая свеча пурпурного цвета.
Радужные глаза ртутнотелой Госпожи Ведьм засветились удовлетворением. Она воздела вверх конечности, некогда бывшие ее руками, и воскликнула:
– Тоона мингэ эленарх, элесот, нодены!
После чего ее новое тело пошло рябью и возвратилось в прежнюю конфигурацию. Теперь Дарья Белинская, нагая, изможденная, но вполне человекоподобная, стояла внутри созданного ею магического пространства и говорила человеческим, очень торжественным языком, обращаясь к тому, что по ее велению принесли ей высшие служебные духи тьмы:
– Песок Властителя Времени! Там, куда– ты брошен, никакое время не имеет власти, кроме того, коим владеет бросивший тебя! Всецело по моему желанию, по моему слову, так тому и быть! Чаша Покровителя Пространства! Пусть будет непобедимо все то, что в тебе! Как мое слово крепко, так тому и быть! Свеча Пурпура Жизни, создание невещественного огня, я заколдовываю тебя, чтоб отлучить от бренного мира вещей! Стань для меня охраной и путеводной звездой в том, что я собираюсь совершить! Слово мое крепко, так тому и быть!
И с последним выкриком «Так тому и быть! » оказалось, что Дарья облачена в длинную черную мантию, наброшенную поверх старинного платья из лиловой парчи; ее доселе растрепанные длинные волосы были собраны в замысловатую прическу и украшены высокой, переливающейся огнями сапфиров и алмазов, диадемой. Госпожа Ведьм, прекрасная, как ночь звездопада, движением руки понудила серый песок Времени взвихриться и осыпаться в мелодично зазвеневшую стеклянную
… Темноты больше не было. Дарья ощутила, какими тяжелыми стали заклятые предметы в ее руках, почувствовала воздух, движущийся у лица с медлительностью вытекающей из разбитого кувшина сметаны, и поняла, что ступила на ту территорию, где властвует прошлое, которого уже нет.
Она увидела свою комнату, комнату вчерашней ночи, будучи сама незримой, неуловимой и упивающейся своей краткой властью над временем. Ритуал Песочных Часов прошел успешно, теперь Дарья в этом не сомневалась. Она вошла именно в тот момент, когда вчерашняя Дарья Белинская, отвернувшись от компьютера, увидела томно скучающего на диване инкуба. Дарья сегодняшняя, точнее теперешняя, с внезапным неудовольствием разглядывала себя вчерашнюю, отмечая появившиеся словно по волшебству недостатки внешности, речи, движений.
– Оказывается, я закатываю глаза и пошло дергаю плечом, как девица из варьете после дозы кокаина, – прошипела теперешняя Дарья, наблюдая за тем, как Дарья вчерашняя ведет светскую беседу с распаленным от страсти инкубом. – О, святая Вальпурга! Неужели мне сейчас придется наблюдать со стороны за тем, как я занимаюсь любовью с этим похотливым демоном! Ой, ой, Дашка, что ты творишь, ты и впрямь вульгарная особа, неужели этому учила тебя мама
Викка?!
Разумеется, вчерашняя Дарья не слышала своего временного двойника. А если бы и услышала, то вряд ли обратила бы внимание, потому что инкуб, подлец, знал свое дело.
– Пора, – решила теперешняя Дарья.
Она, скорчив брезгливую мину, прошествовала мимо ложа страсти к своему компьютеру, вытащила из громоздившейся на столе горы Дисков один (по виду самый новый) и, убрав скринсейвер, принялась копировать на диск папку с материалами «Наведенная смерть». Копирование будто бесконечно растянулось во времени, но Дарья знала, что это иллюзия – то, что происходит с нею и с теми предметами, которых она касается, на самом деле происходит со скоростью фотовспышки. Блик – диск вставлен. Блик – копирование началось. Блик – копирование завершено, диск прячется в широком рукаве мантии Госпожи Ведьм. Блик – компьютер зависает. Все как положено: дело сделано, пора перевернуть колбу, чтобы песок из нее развеялся и выстелил ведьме дорожку в ее настоящее время, а свеча осветила бы и сохранила тот путь. Но Дарья не спешит. Она отходит к бездонному провалу безвременья, балансирует на краю и ждет.
– Я должна увидеть, – шепчет она. – Кто сумел перезагрузить мой компьютер, стереть из него все данные по «Наведенной смерти» и повесить машину заново. Я должна знать, кто проник в мою комнату столь незаметно…
В этот момент у вчерашней Дарьи наступает оргазм, и Дарья теперешняя недовольно морщится от ее протяжного визга.
– Омерзительно, – решает она. – Я визжу, как сотня бензопил. Мне должно быть стыдно. Отныне никакого секса с инкубами. Ой!..
«Ой» – это потому, что, покуда длится ликующий визг вчерашней Дарьи, возле злополучного компьютера Госпожи Ведьм образовывается некая тень. И эта тень все более и более приобретает черты женшины…