Признание этого мужчины
Шрифт:
— Что случилось, детка? — Он даже не задыхается.
— Ты! — Несколько раз шлепаю его по голове, прежде чем наклоняюсь и хватаю его за подбородок, дергая его голову вверх. — Дай на тебя посмотреть, — агрессивно выпаливаю я.
Он смеется.
— Привет.
— Ты — угроза.
Джесси без усилий выходит из воды, как некое потустороннее существо.
— Ты любишь меня, — уверенно говорит он.
Я наклоняюсь, но не могу до него дотянуться.
— Я хочу поцеловать тебя, — хнычу я.
— Знаю, что хочешь. — Несколькими еле уловимыми, молниеносными движениями меня скидывают с его плеч и укладывают поперек
Кажется, ухмылка навсегда прилипла к моему лицу, а искра в его глубоко посаженных глазах никогда не погаснет. Мы так счастливы. Режим «непринужденный Джесси» работает на полную и топит меня в похоти и плутовстве. Еще никогда на седьмом небе под названием Джесси не было лучше, чем сейчас.
Глава 25
Я могла бы очень сильно к этому привыкнуть. Лежать каждое утро и счастливо потягиваться, чувствуя, как ветерок обдувает обнаженное тело, и выходить на веранду, чтобы издалека полюбоваться моим богом, бегущим по излучине залива. Готовить ему завтрак, несмотря на безумную ненависть к стряпне, и сидеть голой за столом, пока он уничтожает еду с непрерывным одобрительным гулом, а затем погрузит палец в банку с арахисовым маслом, которую, я уверена, он упаковал с собой, потому что это «Sun-Pat», — его любимая марка. Я могла бы по указке открывать рот, чтобы он покормил меня, и просто протянуть руку и погладить его голую, загорелую грудь, потому что мне так хочется. Я могла бы растечься лужицей, когда он подмигнет и усадит меня к себе на колени, чтобы ублажить, а затем одной рукой удерживая меня, другой продолжить завтрак, предлагая мне вилку с лососем. В уединении «Рая» я могла бы надеть бикини, не встречая устрашающих взглядов или требований переодеться во что-то более существенное, и отправиться плавать в гигантский бассейн виллы. Меня могли вытащить за руку и вытереть, затем завернуть в полотенце и отвести в душ, где намылят и помоют во всех возможных вариантах. Каждым возможным способом в любое время… и еще немного. Я могла бы очень, очень привыкнуть к этому.
Сегодня наш последний день в «Раю», и я чувствую себя немного несчастной. Это наш последний день, когда мы предаемся исключительно друг другом, без каких-либо отвлекающих факторов или проблем, которые в настоящее время ждут нас в Лондоне. Я сижу на кровати с салфеткой, зажатой между пальцами ног, и бутылочкой ярко-розового лака для ногтей в руке. Уже перевалило за полдень. Все утро мы провели в нашей нормальности, и теперь я готовлюсь и прихорашиваюсь к обеду в порту и ужину. Я не хочу возвращаться домой. Хочу остаться в «Раю» навсегда, — только я и Джесси.
— Я думал, мы договорились больше не красить ногти и не охотиться за дефицитным виски?
Поднимаю глаза и вижу, как Джесси выполняет обыденную процедуру, вытирая полотенцем темно-русую шевелюру, но когда это делает Джесси, — выглядит не так обыденно. Ничто из того, что делает этот мужчина, не может быть скучным или обычным. Откидываюсь на подушку и наслаждаюсь восхитительным видом. Он голый. У меня слюнки текут.
— Мне нужно покрасить ногти на ногах. — Встряхиваю бутылочку и отвинчиваю колпачок. — Это не займет много времени, с руками я уже закончила.
Я машу ему руками с уже высохшими розовыми ногтями.
Он неторопливо подходит и ползет по кровати, садясь на колени у моих ног.
— Позволь мне. — Полотенце ложится ему на бедра, и он берет мою ногу
— Ты хочешь покрасить мне пальцы на ногах? — спрашиваю я, немного удивленная тем, что мой мужественный муж взял на себя такую девчачью задачу. Он бросает на меня равнодушный взгляд, явно не беспокоясь о том, что станет таким образом заботиться о своей жене.
Бутылочка с лаком исчезает из моей руки, а моя нога опускается на полотенце, чтобы он мог выполнить свой самопровозглашенный долг.
— Я вполне могу немного попрактиковаться, — сообщает он с невозмутимым видом и как ни в чем не бывало. — Скоро ты не сможешь до них дотянуться.
Я рефлекторно пихаю его ногой в живот, но это не дает желаемого эффекта. Он усмехается, глядя на свои колени, и переставляет мою ногу.
— Я не хочу возвращаться домой, — тихо говорю я.
— Я тоже, детка.
Джесси, кажется, не шокирован, услышав это, будто прочитал мои мысли или явно думал о том же самом. Он проводит кисточкой по центру ногтя большого пальца, затем по боками.
— Когда мы сможем вернуться? — спрашиваю я, наблюдая, как он сосредоточенно хмурится. Это заставляет меня улыбнуться, на мгновение забыв об удручающих мыслях.
— Можем вернуться, когда захочешь. Только скажи, и я посажу тебя на самолет.
Он стирает излишки лака с кожи у основания ногтя и откидывается назад, любуясь своей работой. Совсем неплохо, учитывая его большие руки и крошечную кисточку. Он смотрит на меня снизу вверх.
— Ты хорошо провела время? — спрашивает он с улыбкой, прекрасно зная, что так и есть.
— Как в раю, — рассуждаю, откидываясь назад. — Продолжай. — Киваю на свою ногу у него на коленях.
Его глаза игриво прищуриваются.
— Да, миледи.
— Хороший мальчик, — мечтательно вздыхаю, расслабляясь на подушке. — Что будет, когда мы вернемся домой?
Он продолжает красить ногти, не придавая моему вопросу должного значения. Что-то должно быть предпринято, предпочтительно полицией, а не Стивом. Хотя моя эвакуация из страны была желанным спасением, я также знаю, что это было сделано для поддержания рассудка Джесси. Он не может вечно прятать меня в «Раю», хотя вовсе не считает свое амбициозное намерение иррациональным, и если продолжит вести себя так расслабленно, я тоже не буду.
— Ты пойдешь на работу и, наконец, выполнишь свое обещание просветить Патрика по поводу Микаэля. — Он бросает выжидающий взгляд, который я игнорирую.
— Думаешь, твою машину украл Микаэль?
— Не имею гребаного понятия, Ава. — Он снимает мою ногу и берет другую. — Я разберусь с этим, так что не забивай свою хорошенькую головку лишними мыслями.
— Как ты с этим разберешься? — не могу удержаться от вопроса. Я действительно хочу знать, так как что-то мне подсказывает, что, как и большинство способов Джесси, этот будет не обычным.
Как я и предполагала, меня осаживают предупреждающим взглядом, и я осознаю, что, если продолжу настаивать, меня вполне могут спихнуть с седьмого неба под названием Джесси еще до нашего возвращения в Лондон.
Несколько мгновений впитываю его укоризненный взгляд, не отступая и не избавляясь от выжидающего выражения, и все же понимаю, что удовлетворительного ответа мне не получить. Я уже спокойно приняла это и мысленно согласилась не продолжать расспросы.
— Конец дискуссии, — постановляет он, и я знаю, что так и есть.