Признание этого мужчины
Шрифт:
— Что такого разумного в угоне моей машины? И как тебе это удалось без ключа?
— Эвакуатор, — отвечает он без малейшего стыда или дальнейших объяснений.
Я протягиваю руку и беру несколько листков бумаги, все, что угодно, чтобы остановить себя от того, чтобы опровергнуть его нелепое утверждение о том, что его действия разумны.
— Как прошел твой день? — спрашивает он.
Пытаюсь не напрягаться, презирая себя за немедленную реакцию вырваться из его объятий, чтобы он ничего не заподозрил. Учитывая его расслабленный настрой, не нужно беспокоить его тривиальными, пустыми угрозами бывшей отвергнутой любовницы.
— Продуктивно.
Он стонет, но отпускает меня.
— Думаю, да.
В течение следующего часа мы разбираем бесконечные бумаги, счета, контракты и счета-фактуры. Я систематизировала их по датам, сложила в аккуратные стопки и скрепила резинками. Джесси плюхается в кресло и начинает работать за компьютером, а я заканчиваю с последней стопкой. Он водит мышкой, его хмурая морщинка образует на лбу идеальную линию. Испытывая любопытство, я встаю, направляясь посмотреть, чем он так увлечен, хотя подозреваю, что уже знаю. Когда я обхожу его стол, он быстро переводит взгляд на меня, а затем поспешно выключает экран.
— Ужин? — Он встает.
Бросаю на него подозрительный взгляд и наклоняюсь, снова включаю экран. Все, как я и думала: сплошь детские товары. Открыто несколько окон с разными брендами производителей, какие только могут быть на рынке люксовых товаров для детей. Есть даже страница, посвященная органическим подгузникам. Я поворачиваюсь к нему с вопросительным взглядом, но не могу сердиться, особенно когда он смущенно пожимает плечами и начинает кусать нижнюю губу.
— Просто решил посмотреть.
Он действительно опускает глаза, принимаясь шаркать ботинками по ковру. Я растекаюсь у его ног. Мне хочется его обнять. Что я и делаю. Его волнение охватывает меня, а я охватываю его. Крепко.
— Понимаю, ты взволнован, но не могли бы мы повременить и не рассказывать всем?
— Мне хочется кричать об этом, — жалуется он. — Рассказать всем.
Кто бы мог подумать, что это говорит один и тот же мужчина. Где тот высокомерный, тщеславный засранец, которого я встретила в этом самом кабинете некоторое время назад?
— Знаю, но у меня всего несколько недель. Это плохая примета. Женщины обычно ждут, по крайней мере, до первого УЗИ.
— Когда будет первое УЗИ? Я заплачу. Мы сделаем его завтра.
Я смеюсь и отстраняюсь.
— Для УЗИ еще слишком рано, к тому же, его делают в больнице.
Он смотрит на меня так, словно у меня только что выросла еще одна голова.
— Вы с ребенком не пойдете в бесплатную больницу!
— Я…
— Нет, Ава. Это не подлежит обсуждению. Точка. — Это тот самый тон, который я знаю абсолютно точно, нельзя оспаривать. — Никогда, ни за что.
Он качает головой. Явно в ужасе от подобной мысли.
— Что, по твоему, они там с нами сделают?
— Не знаю, но я не дам им ни единого шанса. — Он берет меня за руку и ведет к двери кабинета.
— Ты платишь налоги, и я тоже. Большая честь иметь Национальную службу здравоохранения. Ты должен быть благодарен.
— Я благодарен, это великолепно, но мы не воспользуемся их услугами. Точка.
— Невротик, — бормочу я, глядя на него с усмешкой.
Моя улыбка возвращается, хотя я вижу, что он пытается оставаться серьезным.
— Чутка, — отвечает он. — Мне нравится твое платье.
Наши глаза блуждают по бежевому платью-карандаш.
— Спасибо.
— Хочу тебе кое-что показать. Пойдем. —
— Что? — спрашиваю я, позволяя мягко вытолкнуть себя из кабинета.
Вздрагиваю, почувствовав его губы возле уха.
— Увидишь.
Мне любопытно, и я также чувствую… некоторое возбуждение. Всего лишь от нескольких произнесенных шепотом слов и его руки на моем теле, я мысленно умоляю его. Возможно, виной всему беременность, а может, это просто он. Нет, конечно, последнее, но в совокупности у меня возникает целая куча сексуальных проблем.
Мы проходим мимо членов «Поместья» в летней гостиной, Джесси кивает, я мило улыбаюсь, и поднимаемся по лестнице, направляясь по коридору к пристройке.
Он открывает дверь в самую последнюю комнату, из которой я сбежала, в которой сидела на полу, делая наброски, и в которой получила предупреждение от Сары. Я не особенно в восторге от этой комнаты, но когда меня вталкивают внутрь, и я вижу все помещение, то невольно охаю.
Это больше не пустая оболочка из голой штукатурки и грубого деревянного пола. Теперь это роскошное пространство, отделанное шикарными материалами, в черно-золотом цвете. Осторожно вхожу, оглядываясь вокруг, упиваясь потрясающей обстановкой. Огромная кровать, эскиз которой я делала, ожила и доминирует в комнате, ее покрывает бледно-золотистый шелк с вышитыми огромными черными кружевными каллами. Окна украшены тяжелыми золотыми шторами из того же материала, а пол под каблуками мягкий и гладкий. Посмотрев вниз, обнаруживаю, что стою на гигантском плюшевом ковре, таком толстом, что не вижу своих ступней. Провожу взглядом по стенам: на одной из них, выбранные мною обои, а три оставшиеся выкрашены в тускло-золотистый цвет, соответствующий постельным принадлежностям и шторам. Это почти точная копия моего грубого наброска.
Я поворачиваюсь к Джесси.
— Ты это сделал?
Он тихо закрывает дверь.
— Я дал кое-кому твой набросок и сказал, чтобы они его воссоздали. Похоже?
— Очень. Когда ты успел?
— Не имеет значения. Главное, нравится ли тебе. — Он пытается оценить мою реакцию, выглядя немного настороженным и, возможно, даже несколько нервным.
— Идеально.
Он нервничал, потому что только что заметно расслабился.
— Она наша.
Мои глаза немного расширяются.
— Наша? — Что он имеет в виду? Хочет, чтобы мы жили здесь? Я не буду здесь жить.
Он, должно быть, уловил беспокойство на моем лице, потому что нежно улыбается.
— Никто никогда не был в этой комнате и никогда не будет. Она наша. Когда я на работе, а ты со мной, может, тебе захочется поспать или немного отдохнуть.
— Имеешь в виду, когда у меня распухнут лодыжки или я устану таскать слишком большой вес?
Внезапно обдумываю ужасную мысль о том, что у нас будет ребенок, мы создадим семью, и «Поместье» станет занимать в нашем будущем и настоящем важное место. Отец моего ребенка владеет секс-клубом. Как только малыш родится, я ни за что не привезу его сюда, а с работой Джесси я почти не буду его видеть. А он вряд ли будет видеть нас. Ужасающее чувство неуверенности, дремавшее до настоящего момента, с этим внезапным осознанием угрожает поднять свою уродливую голову и отбросить меня на несколько шагов назад. Он никогда не продаст это место. Он уже подтвердил это. Это детище Кармайкла.