Признания без пяти минут подружки
Шрифт:
Он засовывает руки в карманы.
— Так вот почему ты тогда не разрешила за тобой заехать.
Пару секунд я нахожусь в замешательстве. Свидание — он говорит о свидании.
Я вижу это в глазах Джейми и понимаю, что уже во второй раз не разрешила ему прийти ко мне домой как все нормальные люди.
Я обидела его.
Но, строго говоря, он вообще не должен сюда приходить. Он же сказал, что я заслуживаю кого-то другого.
— Я не разрешила за мной заехать, потому что не знала, свидание это или нет, — говорю я, заставляя себя
К сожалению, он даже не пытается спорить.
Кажется, что Джейми хочет что–то сказать, но не говорит. Он осторожно переступает через порог, словно так и ждет сигнала тревоги, чтобы убежать. Я веду его через прихожую в теплую кухню.
— Ты одета, — произносит он, глядя на теплую кофту, которую я натянула.
Она совсем не сочетается с черной юбкой и узорчатыми шерстяными колготками, в которых я была на ужине. Но сейчас меня это волнует меньше всего.
— А ты же, вроде, засыпала.
— Я ненадолго заснула в одежде.
Я достаю из шкафа два стакана и наливаю в них воду. Когда я поворачиваюсь, чтобы дать ему стакан, он так внимательно разглядывает мое лицо, что мне хочется отвернуться. Когда Джейми так пристально на меня смотрит, я могу этим наслаждаться совсем недолго, а потом мне становится стыдно. Хотела бы я быть симпатичнее, для его же блага. Я бы хотела, чтобы он смотрел на красивое лицо, а не на такое, как у меня.
Я не из тех девчонок, которые бродят без дела и болтают, какие они страшные. Я не люблю зеркала — так и есть, я знаю, что мои лучшие подруги симпатичнее меня, но я совсем не помешана на этом, как некоторые.
Но когда на меня смотрит Джейми Форта, каждой клеточкой моего тела мне хочется быть красивой.
— Прошлой ночью я не могла уснуть, — говорю я, понимая, что у меня темные круги под глазами. — Похоже, сегодня тоже не смогу.
Он ставит свой стакан на барную стойку, за которой мы стоим рядом друг с другом, не делая ни глотка. Наше молчание прерывается лишь тиканьем часов, висящих на стене. Тускло светится духовка, и мне не хочется включать яркий свет, поэтому я втыкаю в розетку вилку елочной гирлянды, которую мама натянула над раковиной. На кухне становится чуть светлее.
— Почему ты не могла уснуть?
Пожимаю плечами.
— Не могла перестать думать.
— О чем?
— Обо всем. Сегодня Питер приехал. Его выгнали из школы за наркотики. Я, вроде как, уже знаю об этом.
— А мама знает?
— Думаю, она старается не знать, если это имеет смысл.
— Ты переживаешь? — спрашивает он.
— Я на него злюсь, — говорю я, и меня не волнует, как это звучит.
Одна из вещей, которые я люблю в разговорах с Джейми — для него не существует больших проблем, он не психует ни из-за чего. Он остается спокойным и не накручивает себя. Поэтому я чувствую, что могу рассказать ему что угодно.
Джейми оглядывается через плечо на гирлянду. Один из фонариков все время мигает, он тянется к нему и что-то регулирует,
— Так вот, я говорила, Мэтт все знает, — говорю я.
Джейми кивает, давая понять, что он не удивлен.
— Джейми, ты знал, что Конрад собирался сделать тем вечером?
— Он сказал, что ему нужна помощь с одним делом. Но не сказал, с каким, пока мы туда не приехали.
— Было видно, что ты пробовал его отговорить.
Джейми слегка улыбается, а потом протягивает руку и убирает прядь волос от моего лица, что меня удивляет. Кончики его пальцев едва касаются моей кожи, но я чувствую их, когда он делает это снова и снова.
— Теперь ты за мной шпионишь?
Я начинаю краснеть.
— Что ты там делала? — спрашивает он.
— Следила за тобой.
— Зачем?
— Я же говорила — я переживаю. За тебя.
Он смотрит на меня отсутствующим взглядом, как будто оценивает меня с далекого расстояния. В разговорах с Джейми много молчания. Иногда оно означает, что он пытается придумать, как о чем-то заговорить. А иногда — что ему нечего сказать. Единственный способ выяснить — ждать.
— А я переживаю за тебя, — наконец говорит он, неловко произнося эти слова, как будто никогда раньше их не проговаривал.
Джейми берет мой стакан с водой и ставит его на барную стойку рядом со своим. Потом поворачивается ко мне лицом и опирается руками на стойку по обе стороны от меня. Он так близко, что я вижу золотистые пятнышки в его ореховых глазах и чувствую морозный декабрьский запах от его куртки.
У меня начинает ныть внизу живота, а дыхание становится поверхностным.
Как он это делает? Как он добивается такой реакции за три минуты? Он всего лишь зашел в дом, даже не прикасался ко мне! Все, что он делает — просто... остается собой.
Я бы, наверно, так ответила.
Пытаюсь заговорить, но во рту пересохло. Я делаю глоток и пытаюсь еще раз:
— Почему ты за меня переживаешь?
— Ты грустная. Не всегда, но часто.
Он прав?
В начале года у меня были планы. Я планировала кем–то стать, найти что–то свое, завести друзей, нравиться им, быть дерзкой — Роуз 2.0. Я была счастлива. Но все это оказалось слишком сложно воплотить в жизнь.
У Трейси есть «Список Шика»; Стефани — это вообще женщина—шоу, сейчас она популярна во всей школе; у Роберта и Холли есть театр, и они есть друг у друга. А мне что осталось?
Оказалось, что участие в мюзиклах — это не мое, и я не уверена, что мне теперь делать с пением. Я вложила много трудов в сайт, но на нем ничего больше не происходит. Я даже не прошла предварительное тестирование, как планировала. Я нигде.
Нет. Не нигде. Хоть он и не должен здесь быть по целой куче причин, Джейми Форта у меня на кухне посреди ночи, смотрит мне в глаза и говорит, что переживает за меня, потому что я часто грущу.
Это уже кое-что... Даже больше, чем кое–что.
— Можно вопрос, Джейми?