Признания без пяти минут подружки

Розетт Луиза

— Разве старшеклассники не знают, что такое толерантность? — спрашивает мистер Хэллис, выразительно глядя на свои часы и намекая, что собрание могло бы двигаться побыстрее.

Он даже не обратил внимания, как иронично прозвучал этот вопрос, заданный именно им.

Так и хочется предложить ему конфету-сердечко с надписью «Выкуси».

— Каждому нужно время от времени напоминать, — спокойно отвечает директриса, прежде чем продолжить. — В декабре офицер Вебстер, которого я держала в курсе дела, сообщил мне, что мистер Хэллис позвонил в 911 и сказал, что

кто-то написал баллончиком на машине Мэтта слово «гомик» и прочие вариации этого ругательства. Его сын был совершенно уверен, что это сделал Конрад. На следующий день мы встретились с мистером Хэллисом и офицером Вебстером, и я объяснила мистеру Хэллису, что произошло между мальчиками в августе, перед началом года.

Директриса внимательно смотрит на Конрада и добавляет:

— Мистер Хэллис любезно согласился отказаться от своих претензий при условии, что по окончании праздников мы организуем эту встречу и придем к адекватному соглашению.

Судя по злобному взгляду мистера Хэллиса на Чен, можно догадаться, что она не просто рассказала ему о случившемся между Конрадом и Мэттом, чтобы заставить его любезно отказаться от претензий. Возможно, она сказала мистеру Хэллису, что если он не позволит ей урегулировать конфликт, как она считает нужным, закон будет не на стороне Мэтта, благодаря всем свидетелям, которые откликнулись после вечеринки.

Все свидетели — это, конечно же, я.

Моя мама и миссис Деладдо, похоже, поражены всей этой информацией. Мистера Хэллиса просто раздражает процесс, который следовало бы ускорить.

— Другими словами, миссис Деладдо, — выходит он из себя, — я не буду предъявлять обвинений, если ваш сын оплатит мне покрасочные работы.

— Мистер Хэллис, у вас есть улики против этого мальчика, о которых я не знаю? — спрашивает офицер Вебстер.

— Директор Чен, пожалуйста, — говорит мистер Хэллис, не обращая внимания на офицера Вебстера, — я был более, чем терпелив. Давайте просто опустим это и будем двигаться дальше.

— Конрад? — говорит директор Чен.

На долю секунды мне кажется, что Конрад собирается все отрицать, несмотря на присутствие в комнате офицера полиции. Он бы, наверно, так и сделал, если бы здесь не было его мамы.

— Коррадо, — еле слышно из-за шипящего рядом с ней радиатора говорит она, — это сделал ты?

Выясняется, что ахиллесова пята Конрада — его мама. Кто бы мог подумать?

Конрад кивает.

— Ладно, хорошо, — говорит директор, довольная хоть каким–то результатом. — Конрад, ты объяснишь нам, что тебя к этому подтолкнуло?

— Я не совсем готов это пересказывать, — говорит он.

— Но это в твоих же интересах, — решительно отвечает она.

Конрад ерзает на стуле.

— Парни из команды по плаванию решили, что я гей. Когда я не стал говорить им обратное, они смешали меня с дерьмом...

— Коррадо!

— ... извини, мам... они доставали меня на вечеринке команды. Потом тренировки превратились в ночной кошмар. Мэтт угрожал мне почти каждый день, поэтому я дал ему то, чего он хотел, и ушел. Потом я раскрасил баллончиком его машину, —

говорит Конрад. — И это было самым веселым из всего, что я когда–либо делал.

Теперь каждый боится и пальцем пошевелить. Даже мистер Хэллис, который внимательно рассматривает свои скрипучие ботинки.

— Я не гей, — говорит Мэтт Конраду.

— Это называется ирония. Поищи в словаре.

Директор Чен поворачивается ко мне:

— Роуз, ты расскажешь нам, что случилось на вечеринке?

Нет. Нет, нет, нет. У меня и так было достаточно неприятностей с Мэттом и Конрадом, и честно говоря, я бы многое отдала, чтобы наши жизни переплетались чуть меньше. А рассказ полной комнате взрослых о том, что случилось между ними на вечеринке, вызовет прямо противоположный эффект.

— Конрад довольно подробно все описал, — говорю я.

Мама тянется ко мне и прикасается к моей руке.

— Я бы хотела слышать твою версию, — говорит она.

Я смотрю на нее, думая о том, как она защищала меня от Питера на терапии — даже после того бреда, что я ей наговорила.

Я могу отдать ей должное.

— На вечеринке Мэтт и другие плавательные гиганты...

— Плавательные кто? — говорит мистер Хэллис.

Чувствую, что краснею.

— Ой. Ну, плавательные гиганты. Так называется команда по плаванию в «Юнион Хай».

Мистер Хэллис смотрит на своего сына недоверчиво. Мэтт уже достиг точки стыда и просто пожимает плечами. Я продолжаю, пытаясь сохранить голос настолько нейтральным, насколько это в человеческих силах.

— Они давали Конраду гомофобные прозвища, кидали пивные кружки в его голову, заливали ему в рот воду из шланга, он начал задыхаться и упал в бассейн. Дважды.

Мисси Деладдо рыдает. Конрад закатывает глаза, но, так или иначе, берет ее за руку.

— Мэтт, Роуз все правильно описала? — спрашивает директор Чен.

Часть меня ждет, что он сейчас потребует присутствия адвоката, но он кивает.

— Мне пришлось поверить, что Мэтт и Конрад потенциально могут оказать положительное влияние на «Юнион Хай», каждый по–своему. Вместо того, чтобы исключить их или отстранить от занятий — хотя это лучше вписалось бы в школьные правила — я бы хотела попросить их расплатиться за то, что они сделали. Вот что я предлагаю, если мистер Хэллис и миссис Деладдо согласятся. У Конрада есть год, чтобы возместить семье Хэллисов причиненный автомобилю ущерб. Деньги на это он заработает, помогая полиции бороться с граффити. Мистер Хэллис уже согласился, что ущерб будет возмещаться по графику платежей.

—А наказание Мэтта?— спрашивает миссис Деладдо так громко как это возможно.

—Мэтт отстранен от спорта на оставшуюся часть года

Мэтт вскакивает со стула.

—Подождите!Это не...

Мистер Хэллис рывком усаживает его обратно.

— Сам виноват, — холодно говорит он.

Мэтт опускает голову, закрывает лицо руками и начинает стонать, как раненый зверь. Через его пальцы просачиваются слезы и капают на оранжевый ковер. Директор Чен терпеливо ждет, пока не стихнет шум, чтобы продолжить.