Признания в любви кровью написаны
Шрифт:
========== Глава 1: Доброе утро ==========
Царящий в комнате мрак то и дело бессовестно нарушали вспышки света, витражи окон почти ежесекундно содрогались от грома, а по крыше отбивали особую мелодию капли дождя. Погода в ночь пред началом нового семестра предсказывала занимательный год. Кто знает, какие заговоры и непотребства происходят где-то в лесу или в этом злополучном маленьком городке, пока стихия бушует? Быть может, среди витиеватых лабиринтов деревьев в почву вместе с дождевой водой впитывается кровь, а гром заглушает крики умирающих в жутких
Уэнсдей почти улыбнулась, но вовремя одёрнула себя: совсем сентиментальной стала, скоро разочарует себя из прошлого. Вроде как завела даже друзей и пользовалась подаренным Ксавье карманным компьютером, который приходилось при всех называть смартфоном. Совсем её чёрствая и поганая жизнь по наклонной пошла. Может, в обозримом будущем ещё дешёвую попсу под влиянием Энид слушать начнёт.
У неё даже главная героиня нового романа стала какой-то чудной. Перечитывая написанное, Уэнсдей с удивлением подмечала увеличение количества эмоций у героини. В предыдущей главе она и вовсе плакала! Да ещё и нашла над кем… над повешенной за хвост чёрной мёртвой кошкой. Скоро, вероятно, героиня начнёт хоронить отрезанные головы мертвецов и носить им на могилки цветочки. И сколько бы бумаги ни отправилось в мусорный бак в попытках изменить сюжет в правильном направлении, получалось одно и то же, лишь в иной обёртке. То героиня ревела, то пустила скупую слезу, а потом сидела в апатии неделю, то пыталась выколоть себе глаза… пришлось оставить всё, как есть.
А в новой главе и вовсе новая напасть появилась: к героине прилип какой-то идиот. Точнее, он не прилип, но их связало общее горе при расследовании… и почему-то при перечитывании новоявленных абзацев Уэнсдей заметила странную деталь: её персонаж испытывала некие чувства к партнёру.
Сначала девочка испытала рвотный позыв от осознания, какую ахинею написала, но потом обнаружила себя за продолжением сопливого бреда. Её героиня сочла напарника поневоле симпатичным и даже улыбнулась, когда он оттолкнул её от летящей пули, вместо того, чтоб одарить его злобным взглядом и буркнуть отстранённое «спасибо».
Уэнсдей убрала руки с печатной машинки и задумалась, куда приведёт сюжет персонажей в дальнейшем. И воображение наравне с мучительными пытками нарисовало поцелуй между героями. Быстрое, неуверенное касание губ в тёмном лесу, пока холодные струи проливного дождя щекотали их кожу и заставляли прижиматься друг к другу ближе, чтоб хоть чуть-чуть согреться.
Ошарашенная собственными мыслями, она медленно закрыла глаза, пытаясь избавиться от сопливых девичьих фантазий. Её книга выше какой-то пресловутой подростковой романтики.
Но почему-то образ не желал исчезнуть.
Наверное, за день она переутомилась… конечно, утомление — признак слабости, но иного объяснения этим глупостям Уэнсдей не могла отыскать. Либо частые переписки с Энид — иногда она отправляла подруге в день до пяти сообщений — оказали какое-то вредное влияние на её мозг. Иного варианта быть не могло.
И телефон, словно вспомнив, что существует, издал противный писк. Нехотя Уэнсдей открыла
Реакция последовала незамедлительно: «Значит, не спишь. Это хорошо», — и тут же дверь распахнулась, впуская Ксавье в комнату.
Растеряв дар речи от возмущения, Уэнсдей вскочила со стула и взглянула на яркую половину комнаты, где жила Энид. Там было непривычно темно и доносились лишь тихие посапывания давно спящей соседки. Только когда сияли молнии, помещение вдруг становилось каким-то радужным кошмаром.
— Сдурел?! — гневным полушёпотом спросила Уэнсдей, оглядываясь на спящую подругу.
— А что, мы давно не виделись. Ну, я не ждал, что ты будешь мне рада, — вновь сверкнула молния, осветив улыбающееся лицо парня.
— Ну, увидел? Можешь уходить. Я занята, — Уэнсдей присела обратно на стул, думая для вида вернуться за написание книги.
Почему-то рядом с Ксавье её одолела иррациональная неловкость. Как же глупо…
Превратив лицо в какой-то застывший камень, она вновь опустила пальцы на клавиши и стала писать лишь бы что.
— Дашь когда-нибудь по старой дружбе свою книгу почитать? — тихо спросил парень, и Уэнсдей поняла, что он уже стоял за её спиной.
— Если тебя привлекают описания пыток и отрезанные конечности, то, может, как-нибудь и дам прочесть какой-то отрывок.
— Я с радостью прочитаю. Хотя мне вот интересно… тебе вообще удобно писать в темноте? Не видно ж ни черта. Ещё наделаешь опечаток.
— Твои проблемы, что ты чертей не видишь, — откликнулась Уэнсдей и особо громко щёлкнула по клавише с точкой. — Мне удобно.
Сохранять привычную пассивно-агрессивную отстранённость, пока Ксавьер стоял за спиной, оказалось удивительно сложно. Дурные уголки губ пытались состроить некое подобие улыбки. Хорошо, что в темноте этого не видно.
— Может, ты всё же не против прогуляться по школе? Тёмные пустынные коридоры, гроза за окном… самое же оно, а, Уэнсдей? — парень наклонился к её уху и как-то по-идиотски, с придыханием, растягивал слова.
— Убирайся, — подавив дрожь, резко посоветовала ему она и максимально напряглась, чтоб не обращать никакого внимания на Ксавье.
— Ну, как хочешь, — мгновение спустя входная дверь хлопнула, Уэнсдей наконец убрала пальцы с печатной машинки, а исписанный лист, не желая его перечитывать, тут же забросила в мусорку.
Оттуда тотчас донеслись шорохи.
— Вещь, не вздумай это читать, — злобно процедила она и, убедившись, что новых звуков из корзины не доносится, пошла спать.
Только она забралась под одеяло, шорохи повторились. Очень тихие, но чуткий слух уловил и их.
— Кому я сказала?! — пригрозила Уэнсдей, и больше никто в баке не копошился.
***
— Доброе утро, соседка! — Энид трясла Уэнсдей за плечо.
— Кого-то убили? Или с чего оно вдруг доброе? — девочка открыла глаза и, больше не моргая, присела.