Признайся
Шрифт:
Она бросает мою руку и замедляется, пока мы не идем рядом друг с другом.
Хочу придержать ее рукой, чтобы она не споткнулась из-за «каблуков», но думаю, что к ней, вероятно, медленно приходит отрезвление, а я очень жду, что в ближайшее время она придет в чувство. Сомневаюсь, что она хочет, чтобы я шел рядом с ней, и уж тем более, с моей рукой на талии.
– Мы уже почти пришли, - сообщает она, роясь в сумочке.
Она спотыкается несколько раз, и каждый раз, мои руки взлетают, готовясь
Она вытягивает руку из кошелька и держит, покачивая, набор ключей близко к моему лицу так, что они касаются носа.
– Ключи, - изрекает она.
– Нашла их.
Она улыбается, гордясь собой, я тоже улыбаюсь в ответ. Она прижимает руку к моей груди, и я перестаю двигаться.
Она указывает на салон красоты перед нами, и моя рука сразу хватается за волосы в защитной реакции.
Она вставляет ключ в замок и, к сожалению, дверь открывается с легкостью. Она толкает ее и пропускает меня вперед.
– Свет слева от двери, - сообщает она.
Я поворачиваюсь налево, и она стонет:
– Нет, Оуэн. Другое лево.
Сдерживаю улыбку, тянусь направо и включаю свет. Смотрю, как она целенаправленно шагает к одной из стоек, роняет кошелек на прилавок, затем хватает кресло за спинку и поворачивает ко мне.
– Садись.
Это так ужасно.
Какой парень позволит пьяной девушке подойти к нему с ножницами?
Парень, который бросил эту пьяную девушку и чувствует себя очень виноватым.
Я нервно выдыхаю и занимаю место. Она поворачивает кресло, пока я не оказываюсь лицом к зеркалу. Ее рука замирает, выбирая из набора расчесок и ножниц, словно она - хирург, решающий каким инструментом меня разрезать.
– Если честно, ты можешь уйти, - предупреждает она, берет гребень, становится передо мной и концентрируется на моих волосах, начиная расчесывать их.
– Ты вообще принимаешь душ?
Я пожимаю плечами:
– Время от времени.
Она разочарованно качает головой и тянется за ножницами. Ее лицо сосредоточено, ее внимание на мне. Как только ножницы начинают приближаться ко мне, я паникую и пытаюсь встать.
– Оуэн, прекрати, - приказывает она, нажимая на плечи, усаживая обратно. Я стараюсь мягко отодвинуть ее в сторону так, чтобы встать, но она снова толкает меня в кресло.
Ножницы по-прежнему в левой руке, я знаю, что это непреднамеренно, но они слишком близко к моему горлу. Что весьма дискомфортно.
Она прижимает свои руки к моей груди, и могу сказать, что только что разгневал ее своей неудачной попыткой побега.
– Тебе нужно постричься, Оуэн, - заявляет она.
– Все нормально. Я не буду брать за это плату. Мне нужна практика.
Она поднимает одну ногу вверх и кладет ее на мое бедро,
– Не двигайся.
Теперь, фактически привязав меня к креслу, она приподнимается и начинает возиться с моими волосами.
Ей теперь не приходится беспокоиться о моей попытке к бегству, ведь она у меня на коленях. Ничего не произойдет.
Ее грудь прямо передо мной, и хотя, ее расстегнутая пуговица на рубашке вовсе не предоставляет обзора, то, что я нахожусь так близко к такой интимной части ее тела, заставляет меня просто приклеиться к креслу.
Я осторожно поднимаю руки к талии, чтобы помочь ей держаться ровно.
Когда я касаюсь ее, она делает паузу и смотрит на меня сверху вниз.
Мы оба молчим, но я знаю, что она это тоже чувствует. Я слишком близко к ее груди, чтобы не заметить ее реакцию. Ее дыхание прерывается, как мое.
Она нервно отводит взгляд в сторону после зрительного контакта, и начинает отрезать мне волосы.
Могу сказать честно, так мне еще не стригли волосы. В парикмахерских не настолько услужливы.
Чувствую, как ножницы пилят мои волосы, и она фыркает.
– У тебя очень густые волосы, Оуэн.
Она произносит это так, словно это моя вина и это ее раздражает.
– Разве ты не должна намочить их сначала?
Ее руки застывают в моих волосах, как только я задаю этот вопрос.
Она расслабляется и оседает, ее бедра прижимаются к моим. Сейчас мы смотрим друг другу в глаза. Мои руки все еще находятся на ее талии, она по-прежнему на моих коленях, и я наслаждаюсь способом этой спонтанной стрижки, но по ее внезапно трепещущей нижней губе, вижу, что я - единственный, кому это нравится.
Ее руки безвольно опадают, она бросает ножницы и расческу на пол.
Я вижу наворачивающиеся слезы и не знаю, что делать, чтобы остановить их, так как не понимаю, что стало их причиной.
– Я забыла намочить их, - огорчается она побеждено и начинает трясти головой.
– Я - худший парикмахер во всем мире, Оуэн.
И теперь, она плачет. Закрывает лицо руками, пытаясь скрыть слезы или смущение, или то и другое. Я наклоняюсь и оттягиваю ее руки в стороны от лица.
– Оберн.
Она открывает глаза и смотрит на меня. Сидит с опущенной головой и трясет ею, отказываясь отвечать.
– Оберн, - повторяю я, на этот раз, обхватывая руками ее щеки.
Я держу ее лицо в руках и поражаюсь насколько она мягкая на ощупь. Словно в ладонях сочетание шелка, атласа и греха.
Боже, я ненавижу, что так жестко с ней обошелся! Я ненавижу, что не знаю, как это исправить.
Притягиваю ее к себе и, на удивление, она мне это позволяет. Ее руки все еще висят по бокам, а лицо покоится на моей шее.