Призрачный мост Матиара
Шрифт:
Спустя неделю Николь осторожно присела рядом с дочерью:
— Я всё знаю: и про тюрьму, и про побег. Мне Родик сегодня рассказал. Что ты будешь делать?
— А что я могу? — девушка ссутулилась. — Гор считает, что я предала его.
— Но это так и есть, — заметила женщина и вздохнула: — Девочка моя, ты оказалась втянута в самую древнюю войну нашего мира: войну между некромантами и оборотнями. Мне очень жаль.
Даниэль упрямо поджала губы:
— Я надеюсь, что мы сможем поговорить с Горацием. Он должен меня понять. Я же люблю его… Может, немного позже, когда все успокоятся.
— Конечно, —
Девушка вскинула голову, не в силах скрыть удивления. Сказанное значило только одно: Николь Бонье планирует остаться здесь, в холодной Эллари-Зари!
— А как же Верта? Папина фирма?
— Боюсь, мы не скоро сможем вернуться в Верту. Наш поверенный ищет покупателей на дом и на комбинат, — женщина вымученно улыбнулась. — Видишь ли, доченька, наши родственники по папиной линии были недовольны тем, что твой дедушка оставил фирму младшему сыну, в обход старшей дочери.
— Тётя Катрин? — догадалась Даниэль.
Николь опустила голову:
— Она всегда думала, что это я задурила голову свёкру и убедила его переписать всё имущество на Поля.
Девушка задумалась, вспоминая высокую, похожую на отца женщину. Тётя Катрин никогда не была у них в гостях, появилась только на похоронах. Она жила в другом городе, далеко от Верты, и Даниэль считала именно это причиной редких визитов родственницы. Девушка сглотнула и, вскочив со своего места, заметалась по комнате:
— У меня ощущение, что я до семнадцати лет жила в аквариуме и видела только то, что мне позволяли увидеть. А хуже всего: я сама не пыталась узнать больше.
— Глупенькая, ты же девчонка совсем! Интересовалась тем, что было под носом, не вникая глубже. Это не плохо для семнадцати лет, — женщина усадили дочь рядом с собой. — Теперь тебе почти двадцать и ты на те же вещи смотришь по-другому. Да и я могу тебе многое рассказать, то, что раньше объяснять было бессмысленно.
Девушка нахмурилась:
— Значит, тётя нас ненавидела?
— Да, несмотря на то, что сначала дед, а потом твой отец ежемесячно выделяли ей приличную сумму. После смерти Поля я продолжала это делать, пока…
Николь сбилась. Даниэль знала, о чём говорит мама:
— Пока Барнс не перекрыл нам воздух.
— Да. А потом Катрин стала ждать, когда мы окончательно сломаемся, чтобы прибрать лесопилку к своим рукам. Я… — женщина нервно сжимала кулаки. — Наверное, это неправильно, но я не хочу, чтобы лесопилка досталась ей. Я ведь просила Катрин о помощи, я предлагала ей половину, чтобы только избавиться от Барнса, а она сказала, что такой суке, как я, так и надо! И что она с радостью посмотрит, как меня отдерёт каждый желающий!..
Даниэль на несколько минут замерла: обычно мама не употребляла резкие, грубые слова, даже в моменты чрезвычайного волнения. Видно, случившееся в Верте что-то сломало в нежной, воспитанной женщине. Девушка, помолчав, спросила:
— Почему нам никто не помог? Ни друзья, ни знакомые! Мы же никому не причинили зла!
— Потому что мы а’Грианы, — Николь подошла к окну. — Мы потомки древнего великого рода, с которым дружили короли и императоры. Когда-то с нашими предками смертные не осмеливались даже заговорить…
Даниэль покачала головой:
— Неужели всё человеческое величие осталось в прошлом?! Достоинство, благородство, честь — это ещё осталось в нашем мире?! Это кому-нибудь нужно?!
Её мать пожала плечами:
— Я не знаю… — помолчав, женщина тихо сказала: — Барнса хотели снять с должности.
— Что?
— В изоке (июнь — Прим. авт.) вдруг налетела столичная проверка. Трясли мэрию и мэра. Я его с той поры больше не видела.
Даниэль сглотнула, догадываясь, по чьей инициативе появились проверяющие. Значит, не только Родик помог матери: ещё раньше, когда они были в Саорсе, Лачев тоже позаботился о женщине. А чем она отблагодарила его в ответ?! Знакомая чёрная тоска подняла голову. Гораций! Опасный и любимый колдун!..
— … Я рада, что уехала из Верты, — тихо призналась Николь.
Девушка молчала, наблюдая за матерью. Та смотрела в окно, а на губах трепетала несмелая улыбка. И Даниэль вдруг чётко осознала, что Верта — это всего лишь город, улицы с домами. А для матери — это место позора, где в угоду собственной похоти растоптали её достоинство и право на свободный выбор. Девушка смотрела на женщину рядом, маленькую, измученную, но цепляющуюся за жизнь… ради неё, чёрт возьми! Какая разница, где жить, на жарком юге или на холодном севере?! Главное, чтобы на сердце было тепло и солнечно, и тогда все эти лютые холода и пугающая снежная пустыня за окном не такие уже и страшные. А для Николь Бонье эти перемены нужные. Здесь она человек с пустым прошлым. Никому нет дела до неё: ни людям, ни Белым волкам… Разве можно мешать своей матери попытаться начать жизнь с чистого, снежно-белого листа?! Даниэль выдохнула:
— Ты хочешь остаться здесь.
— Родик пообещал, что никто не тронет…
Николь осеклась и покраснела. Девушка не выдержала, всхлипнула и бросилась ей на шею:
— Мамочка, прости меня!
— За что, глупенькая? — женщина обняла дочь. — Ты моя кровиночка, ты моя отрада! Я живу, потому что ты у меня есть!
Родик потрясённо замер в дверях, глядя на громко рыдающих женщин.
— Да что ж такое-то?!.. Дохлый котс! Это что за наводнение?.. Поля, как ты там рассказывала? Всемирный потоп?!
Рядом с бетой замерла перепуганная оборотница.
— Вы чего? Случилось что?
— Всё в порядке, — Николь поднялась и через силу улыбнулась: — Я сказала Дани, что мы вряд ли сможем вернуться на родину.
Полина понимающе кивнула, переглянувшись с Гилмором:
— Поверьте, это можно пережить. Нужно время, немного терпения и занятие, чтобы не думать, не рвать душу воспоминаниями.
— Совершенно верно, — мужчина присел на стул. — Николь, ты определилась с работой?
— Да, спасибо за рекомендацию, — благодарно кивнула женщина и посмотрела на дочь: — Я буду работать в рекламном агентстве.