Призрачный отель II. Куклы Маэстро
Шрифт:
— В этом нет смысла.
— Почему вдруг?
Ван помедлил с ответом. Обдумывал что-то, глядя на меня.
— Душу держит на земле несделанное дело. Что-то, без чего она не была полноценной. Вспомни своих клиентов, у тебя ведь уже есть опыт. Один из них всю жизнь боялся позволить разуму отпустить поводья и вознёсся, когда сделал это. Второй не мог преодолеть страх, а как только преодолел — Свет принял его.
— А Лиза?
— Никто из нас не понял, что случилось с Лизой и чего ей не хватало. Так бывает. Сходить на
— Ну а что ты тогда предлагаешь?
— Я ничего не предлагаю. Увы, нам досталась сложная душа, Тимур. Запутавшаяся сама в себе и не видящая просвета. Я говорил с ней. Она отважна, но боится; она не доверяет, но верит; она любит и вместе с тем ненавидит. Она — такой комок туго сплетённых нитей. Нужно найти одну, за которую можно потянуть — и комок развернётся. Но у нас уйдёт вечность на то, чтобы перебрать все нити, а вечности у нас нет. Так что своди её на концерт. И постарайся, чтобы Мстислава об этом не узнала сразу, она не допустит такой аферы. Я её знаю.
— Круто. Заразил оптимизмом по самое не могу. А как технически это сделать?
— Концелт.
— Что?
— Да, концелт. Ходить.
— Ну ты опять? Ну Ван!
Китаец улыбнулся дебильноватой улыбкой.
— Ну Тимул!
И, выйдя из призрачного мира, чиркнул своей карточкой по считывателю электронного замка. Дверь открылась. Аудиенция окончилась. Видимо, на ближайший китайский год я исчерпал свои лимиты общения с Ваном.
— Блин, это самая кринжовая ситуация за всю мою жизнь, — пропыхтела Ева, когда мы с ней втиснулись в кабинку и закрыли дверь.
— Ты что, никогда не уединялась с парнем в клубном сортире? — удивился я и начал стаскивать рюкзак.
— Может, и да, но нас было при этом двое!
— Что ж, сегодня тебе предстоит пережить новый опыт.
— И нафига я согласилась в это вписаться?
— Потому что именно так поступила бы Мин Джин.
— Кто?
— Ну, как её?
— Минджи, блин! А я точно потом смогу вернуть своё тело?
— Ван говорит — да.
— А кто такой Ван?
— Большой специалист по телам и душам.
У меня получилось открыть рюкзак, и я вытащил оттуда шкатулку. Ева тем временем сморщила нос.
— Отстой, почему у парней в сортирах всегда так воняет?
— Потому что мы тут срём, — послышался сверху раздражённый голос.
Мы с Евой одновременно подняли взгляды и увидели торчащую над перегородкой голову парня лет двадцати. Он спокойно и бесстыдно смотрел на нас.
— Ну? Вы уже начнёте трахаться или нет? На бачке стоять, знаете ли, неудобно. Вообще боюсь, унитаз сейчас отломится…
Голос был — пьянее некуда.
— Мы не трахаться, мы ширяться, — показал я шкатулку. — Зажигалку не одолжишь, кстати?
Лицо парня поскучнело.
—
Голова исчезла. Послышался звук смываемой воды, хлопнула дверца кабинки, потом дверь туалета. Ева нервно хихикнула.
— Ну, с богом, — пробормотал я и открыл шкатулку.
Даша появилась, стоя на унитазе. Она была уже почти совсем прозрачной и явно не понимала, где находится. Её пошатывало.
— Ничего уже не хочу… Верни меня обратно.
— Соберись, — велел я. — Ева здесь. Она готова. Вселяйся.
— Ой, мама… — пискнула Ева. — Уже всё?
— Ещё даже не началось.
— У меня было какое-то странное чувство!
— Это что-то другое. Даша, давай, смелее!
Даша нехотя покачнулась в указанном направлении. Её руки вытянулись вперёд, слепо зашарили. Когда коснулись Евы, Даша вдруг замерла. Как будто даже краски сделались сочнее, снизилась прозрачность.
А дальнейшее, наверное, было для призрака на уровне инстинкта. Она шагнула вперёд и исчезла.
Ева на мгновение вспыхнула, как лампочка. Потом вдруг дёрнулась и потекла вниз по перегородке.
Какого эффекта ждать, я понятия не имел, но на всякий случай был настороже. Подхватил Еву, поднял. Почувствовал, как тело напряглось под моими руками. А в следующий миг отстранился — Ева уже твёрдо стояла на ногах и смотрела на меня. Как-то по-другому. Так, как раньше смотрела не Ева.
— Даша? — осторожно спросил я.
— Охрене-е-еть, — проговорила Даша евиными губами.
Тут приглушенная музыка, которая доносилась из зала, совсем стихла, и послышался отчаянный рёв толпы.
— Начинают, — сказал я. — Идём?
Что-то неразборчиво пискнув, Даша дёрнула шпингалет кабинки.
В последний раз я находился в такой толпе перевозбуждённых подростков в десятом классе, на военно-полевых сборах, когда уставший от строевой подготовки Лёша Иващенко заехал кулаком в скулу нашему трудовику, который этой подготовкой с нами занимался.
Мы с Евой стояли практически у самой сцены. Здесь полагалось прыгать и танцевать, а не оглядываться с грустью на далёкую-предалёкую барную стойку. Меня постоянно толкали, я категорически не вписывался, но мужественно терпел.
А Даша-Ева отрывалась на полную. Скакала, визжала, подпевала в меру своего понимания текстов. Но уличать её было некому, все находились на единой волне, и если бы прямо сейчас Минджи сказала: «Все на борьбу с империализмом!» — все пошли бы на борьбу с империализмом. Через час, наверное, сообразили бы, что не знают, что это такое и где, и остановились, но изначально — обязательно бы пошли.
В бар мне было нельзя — я старался не выпускать Еву из виду. Терпел, ждал, пытаясь одновременно впитывать какой-никакой новый опыт. Ну, чтобы не быть совсем уж старпёром, ноющим про дни своей молодости. Надо хоть вполглаза следить за тенденциями…