Призрачный отель
Шрифт:
— Но я могу научиться.
— Не можешь.
— Почему это?
— Шахматам надо учиться с детства, когда ещё способны образовываться новые нейронные связи, когда мозг гибок. Тогда закладываются основы будущего успеха. А потом уже бесполезно. Ты просто двигаешь фигуры. Научить думать взрослого человека нельзя.
— Ну что ж теперь, пристрелить меня, как бешеную собаку? — Я бросил на столик рядом с доской книжку Донцовой, которую так и таскал с собой. Которая осталась даже и в призрачном мире, видимо, зачерпнув немного моей энергии. — Гроссмейстером,
Клиент покосился на книжку и двинул одну из фигур. Жестом предложил мне сделать ответный ход.
— Кто научил вас играть?
Я оценил обстановку на доске и, мысленно перекрестившись, двинул в самоубийственную атаку ферзя.
— Отец. — Клиент смотрел на обнаглевшую фигуру, внезапно вторгшуюся на его территорию. — Сам был увлечённым игроком. Меня в секцию записал, где был тренером.
Он снова покосился на книжку и сосредоточился на доске. Вместо того, чтобы, как я ожидал, снести ферзя, трусливо убрал короля. Хмыкнув, я продолжил атаку.
— Вам нравилось играть?
— Да! Нет… Я не знаю. — Вновь взгляд на Донцову. — Я всегда играл. Каждую свободную минуту. Отец говорил, что если я не буду развивать мозг, то к старости совсем отупею. Он же не знал, что я не доживу до старости…
Очередной пассивный ход, даже трусливый, я бы сказал. И тут клиент просто взял принесённую мной книгу. Раскрыл её на первой странице.
— Отец уже умер, а я продолжал играть. — Глаза клиента заскользили по строчкам, дальше он говорил, словно по инерции. — После работы не включал телевизор, а открывал справочники. Участвовал во всех турнирах. Решал задачки. Потом появился интернет, стало проще находить противников. Я постоянно только и делал, что развивал мозг. И совсем никогда не развлекался…
Перевернув страницу, клиент вдруг глупо хихикнул. Встал со стула и плюхнулся на кровать. Поднял книгу над собой на вытянутые руки, продолжая скользить взглядом по строчкам.
— Эй, вам тут, кажется, мат, — сообщил я, сделав очередной ход. — Посмотрите?
— Наплевать, — отозвался клиент, сопровождая высказывание шуршанием страницы.
Через пять минут я просто ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. А ночью, лёжа в постели, не увидел даже, а почувствовал тот самый луч. И это ощущение в глубине души — что всё хорошо и правильно. Я поднял руку с чётками. На них появилась третья бусина.
Я не поленился — встал, спустился на несколько этажей и зашёл в опустевший номер. Он выглядел так, будто здесь никто никогда не жил. Исчезла шахматная доска. Только на несмятой постели одиноко лежала разбухшая и изжульканная книжка карманного формата. Я забрал её с собой на память.
Утром, отправившись в кафетерий на завтрак, захватил книжку. О том, что клиент вознёсся, мои коллеги, разумеется, уже знали.
— Рассказывай, — мельком глянув на новую бусину, ухмыльнулся Денис. — Чего ты в этот раз не делал?
— В шахматы не выигрывал.
— Хороший навык! Полезный.
— Не соглашайся, — поспешно сказала Изольда. — Сам не заметишь, как он тебя заставит на деньги играть! И обыграет до нитки, я своими глазами видела, как это происходит.
— Я был молод, мне нужны были деньги, — парировал Денис.
— Ты? Молод?
— Всегда!
— А я-то думала, что мамочкой Тимура буду я, — усмехнулась Мстислава. — Но у тебя, Изольда, хорошо получается, продолжай.
Изольда дёрнула плечом. Денис фыркнул. Снисходительно обронил:
— Бильярд — это искусство.
— Как шахматы, — кивнул я. — Самоотречения требует.
Мстислава взяла книжку, которую я положил рядом с собой. Прочитала:
— Дарья Донцова. «Крутые наследники». — Подняла на меня глаза. — Про любовь, что ли?
— Почему — про любовь?
— Ну, баба ж написала.
— И правда. О чём ещё бабе писать-то…
— Это всё ваши предрассудки, Мстислава Мстиславовна. — Изольда осуждающе вздернула подбородок. — К вашему сведению, на литературном небосклоне немало женских имён! Не только в поэзии, но и в прозе. И не все женщины писали про любовь. Возьмём, к примеру, госпожу Войнич…
Я вдруг понял, что фамилия Донцовой моим коллегам ни о чём не говорит. Даже Изольде, не говоря уж о Мстиславе и Денисе. Окружающая действительность интересовала их постольку поскольку. Всё, что не имело отношения к работе, существовало на задворках интересов.
— Это женский юмористический детектив, — сказал я. — Считается одним из канонов развлекательного жанра. Я нашёл эту книгу в призрачном мире. Клиент начал её читать и вознёсся.
Изольда уставилась на меня в изумлении. Взяла книжку, перелистнула страницы.
— Но, позволь… Это ведь бульварщина! Низкий жанр!
Я пожал плечами.
— Возможно. Не шарю. Слышал, что не шедевр. Ну, так и что? Развлекаться людям тоже надо, не всё ж о судьбах мира размышлять. Юмор, опять же — посмеяться, говорят, полезно. А клиенту, видимо, именно этого и не хватало. Всю жизнь в узде себя держал, заставлял мозги работать день и ночь. И даже после смерти поводья отпустить не мог. Пока я книжку не притащил.
— Дай-ка. — Мстислава взяла у Изольды книжку. — Из призрачного мира забрал, говоришь?
— Да, — подтвердила Изольда, — мы вчера вместе её нашли.
— Ну так, неудивительно тогда. Кому-то вот это, — она потрясла потрепанным томиком, — настолько в сердце запало, что живо до сих пор.
— Ну… я поняла бы, если бы эта книга была бессмертной классикой, — пробормотала Изольда. — Но простенький бульварный романчик…
— А ты не суди, чего не знаешь. — Мстислава положила книгу на стол. — Может, и простенький. Может, и бульварный. Не ко всем на дом лучшие учителя приходили. Не все университеты заканчивали. Ты на год издания глянь! Людям тогда вот такое и надо было. Отдохнуть, отвлечься, посмеяться, да чтоб заканчивалось хорошо. А не как ты любишь, чтобы в конце все померли.