Призрак Белой страны
Шрифт:
Охваченная страхом, она не сразу услышала, как ее позвала Надежда. Подруга глядела на нее с болью и состраданием. Но почему?!
Горькие думы, тревожные ощущения изматывали Валентину, однако она постаралась не подавать виду. Даже не осознавала, как садится в машину и та мчится дальше в Курск.
Через некоторое время показался этот последний бастион между двумя государствами. Довольно красивый город, где старина соседствовала с современной архитектурой. Валентина вполуха слушала разглагольствования Прошкина о революционной истории Курска, о том, что в 1901–1903 годах здесь бастовали рабочие
Но ей все это было безразлично.
Машина остановилась у сероватого здания с серпастым, молоткастым флагом на фасаде. Кирилл объявил:
— Выходим, товарищи. Это советское представительство.
Молодой охранник при входе по-революционному сурово посмотрел на группу прибывших ребят. Прошкин сообщил ему, кто они и зачем здесь. Охранник тут же связался с «нужными людьми» и мрачно предложил войти. Надежда ступала под своды собственного представительства с безотчетным страхом, Давид и Рустам с раболепием. Одна Валентина — с холодной отчужденностью.
Как Корхов и Горчаков не спешили, они все равно прибыли в Курск позже ребят. Но теперь, когда и они здесь, следовало решить: как им поступить дальше? Начальник полиции заявил, что следует сразу ехать на вокзал.
— А вдруг их решили отправить в СССР каким-то другим образом?
— Не глупите, Александр. Здесь только одна дорога.
— Но до отправления еще есть время. Может, стоит поискать ее в городе?
— Вы так свихнулись от любви, что перестали нормально мыслить. В Курске проживает двести с лишним тысяч. Много улиц, слобод. Где конкретно вы ее будете искать? А вот у меня план.
— Не поделитесь?
— Во-первых, мне несложно узнать фамилии всех тех, кто приобрел билеты на этот поезд. Тогда мы выясним вагон и место Валентины. Во-вторых… а вот это я скажу вам на вокзале. Беда коммунистов в том, что они слишком рано празднуют победу. Потерпите немного, не представляю, что получится из этой затеи, но… надеюсь.
Они — на вокзале. Начальник полиции подошел к главному выходу и сказал:
— Сейчас мы разделимся. Я отправлюсь к начальнику вокзала и выясню интересующие меня сведения. У вас другая задача: вон в том киоске продают иностранную прессу, в том числе советскую. Возьмете все газеты «Правду», «Известия» (что там еще?) за вчерашнее и за сегодняшнее число и внимательно просмотрите. Ищите любой материал, любую информацию об аресте профессора Репринцева.
— Вы надеетесь, она там есть?
— Не знаю. Однако рискнуть стоит. Помните, что рассказала моему товарищу из посольства дворничиха. Уже готовят собрание по поводу разоблачения врага народа. Сам Репринцев, похоже, являлся там крупной фигурой. Так что не исключено… И у нас был бы убийственный козырь для Валентины. Тогда она поверит.
— Где мы встречаемся?
— Через полчаса на этом самом месте. Ну, Саша, с Богом!
Горчаков бросился к газетному киоску. Тот пестрел разнообразием прессы, казалось, весь мир представил здесь свои основные издания — и Британия, и США, и Рейх, и Скандинавия, и даже азиатские страны.
— Мне советские газеты, — сказал Александр.
— Какие
— Все! За вчера и сегодня.
Теперь на руках у Горчакова было не менее десяти изданий. Он примостился на стуле в зале ожидания и начал их изучать.
Несмотря на различные названия, газеты оказались удивительно похожими, точно писались под копирку одним лицом. Везде — повелительный, гневный тон; восхваление успехов страны победившего социализма и бесконечные рассказы о полном обнищании трудящихся за рубежом. Особо досталось Российской Империи. Если верить журналистам, люди на Юге России почти умирают с голоду, роются в помойках в поисках куска хлеба (взгляд Горчакова тут же упал на сидевшего неподалеку мальчишку, который с удовольствием уплетал огромный бутерброд). «Вот ведь брешут!» — возмущенно пробормотал Александр, однако вовремя вспомнил, что нужно не отвлекаться, а искать информацию о профессоре Репринцеве.
Что там дальше? Теперь советские журналисты с бешеной яростью напали на внешнюю политику зарубежных государств. Ругали абсолютно всех, не щадили ни Запад, ни Восток. Белыми и пушистыми выглядели только советское правительство и советская дипломатия.
В специальных разделах по культуре и искусству сыпались проклятия буржуазным писателям, режиссерам, актерам, уводящих людей от «единственно верной истины на свете» — учения Маркса. Тут же подробно описывалось, как в городе Коломна в отобранном у церковников храме открылся новый атеистический клуб. Выброшены все иконы, теперь вместо них — агитационные материалы о естественном зарождении жизни на земле.
Горчаков вторично приказал себе не отвлекаться на бесовщину. Глаза еще более тщательнее забегали по страницам.
Он просмотрел все вчерашние газеты. Ничего! Тогда он принялся за свежие.
Опять одинаковые авторы однотипно клеймили «негодяев всех мастей». «Да, — подумал Александр, — после такого пресса, если страна и захочет стать цивилизованной, она таковой не станет. Сами люди не дадут. Одни захотят безраздельно господствовать, другие — оставаться в роли угнетаемых».
Одна газета, вторая, третья — ничего! Наконец, нашел! Но радости не ощутил… Заметка называлась: «Новые аресты троцкистско-зиновьевских извергов».
«Враги советской власти проникли не только в промышленность, но и в науку. Именно здесь нашими доблестными органами НКВД раскрыта целая шпионская сеть. Сюда входили так называемые профессора и академики…». Далее шло перечисление не менее двух десятков фамилий, в том числе назывался А. И. Репринцев.
Корхов оказался прав. Коммунисты даже не желают скрывать своего злодейства.
Пробежав еще несколько зловещих строк, Горчаков нашел новую информацию об отце Валентины. «Пытаясь избежать заслуженного наказания, Репринцев покончил с собой. Собаке — собачья смерть!»
Афоризм воинствующего хама!
«Если и после этого она решит вернуться в СССР… нет, такое просто невозможно!»
В последней газете, которую он просмотрел, ничего об аресте и гибели Репринцева не сообщалось. Но это уже значения не имело.
Корхов ждал его в назначенном месте. Он сразу сообщил, что советские студенты действительно поедут поездом, который отправляется в 14 часов 10 минут, вагон у них четвертый.
В свою очередь Александр показал ему нужную заметку. Начальник старооскольской полиции многозначительно заметил: