Призрак былой любви
Шрифт:
Они вернулись в Амстердам, в дом Эмили ван де Криндт. Лейла поведала мне, что, по воспоминаниям Ханны, Эмили угощала их каким-то особенным шоколадным печеньем. Потом, едва она успела допить чай, ей пришлось снова надевать плащ, и они опять уехали из Амстердама.
Лейла вышла из комнаты сказать сыну, чтобы тот убавил громкость своего проигрывателя. Я снова глянула в окно. Дети ушли с пляжа. Следующую часть рассказа Лейлы я знала. Тильда отправилась из Амстердама на север Голландии, в город, где жил Феликс ван де Криндт. Она разбудила его и…
— Было поздно, — продолжала
Я подняла голову.
— Солдат? — Тильда ничего не рассказывала про солдата.
— Немецкий солдат. Заблудившийся парашютист, полагаю, отстал от своего батальона. Он был ранен — мама заметила, что он хромает. В общем, он их остановил.
Я перестала записывать. Из соседней комнаты доносились энергичные ритмы «Нирваны», но я едва ли их слышала.
— Он был вооружен?
Лейла кивнула.
— Мама сказала, что она начала бояться, когда солдат обратился к ним по-немецки. Он велел им вылезти из машины. Наставил на них оружие. — Она помолчала. — Они вышли. У мамы от страха подкашивались ноги, она боялась, что не сможет идти. Солдат велел им отойти на обочину. Потом Эрик стал кричать, что там его вещи, и кинулся к машине.
— Какие вещи? — спросила я.
Лейла печально вздохнула.
— Очевидно, в чемодане лежали какие-то вещи, принадлежавшие его семье. Ничего ценного, но это все, что у него было.
— Эрик кинулся к машине… — повторила я.
— Немецкий солдат стал целиться. И Тильда его застрелила, а тело столкнула в канаву.
Утратив дар речи, я смотрела на Лейлу.
Она снова завела машину. Вся ее одежда была забрызгана кровью. Ханна плакала. Эрик прижимал к груди свой чемодан. В кабине запахло чем-то кислым. Тильда увидела, что Эрик обмочился.
Поначалу она с трудом вела машину, резко выворачивая руль, словно пьяная. Потом в конце концов взяла себя в руки, выровняла машину и велела Ханне поднять с пола карту. Она понимала, что должна поговорить с детьми о случившемся, но не могла себя заставить. Думала, что вообще ни с кем и никогда не сможет говорить об этом. Поэтому поступила, как Макс: запихнула этот инцидент в дальний уголок сознания и похоронила его там.
Ханна снова развернула карту, стала пальцем вести по линии дороги. Слезы на ее щеках высохли. В открытое окно врывался соленый воздух. Море близко, подумала Тильда, и чуть-чуть воспрянула духом. После того, что произошло, она чувствовала себя невероятно усталой, все мышцы болели. Ханна говорила ей, куда ехать; Тильда машинально следовала указаниям девочки. Через час они достигли Ден-Хельдера. Тильда затормозила и с минуту сидела не шевелясь.
Ханна вышла из машины и открыла дверцу со стороны водителя.
— Возьмите, — робко произнесла она, протягивая Тильде носовой платок.
Глянув в боковое зеркало, Тильда увидела, что ее лицо покрыто красными брызгами. Она слюной смочила платок и принялась оттирать лицо, а когда высунулась из машины,
После она почувствовала себя лучше. Сняла с себя плащ, бросила его на заднее сиденье и помогла Эрику переодеться в сухую одежду. Кожа у него была бледная, восковая, глаза стеклянные, и он все еще монотонно что-то напевал себе под нос. Потом она собрала в кучу чемоданы, сумки и детей. Было темно, но дом Феликса Тильда отыскала без труда. Она стала колотить в дверь. Ее стук разорвал древнюю тишину порта, будто автоматная очередь.
Через несколько минут Феликс открыл дверь.
— Тильда! — Волосы у него были всклокочены, но он был полностью одет. — Я слушал радио, — объяснил он, впуская их в дом.
Она быстро рассказала про болезнь Эмили, про Ханну с Эриком и «СС Бодегравен». Феликс, семнадцатилетний юноша, был скорее возбужден, чем взволнован. Про немецкого солдата она не упомянула. В конце Тильда добавила:
— Феликс, я должна вернуться в Англию. Ханне и Эрику опасно оставаться в Голландии. Я подумала…
— Про яхту, — сказал он. Его глаза, такие же большие, круглые и серо-голубые, как у Яна, радостно заблестели. — Ты хочешь, чтобы я переправил вас на яхте в Англию.
— Да. — Эта идея ей самой казалась нелепой. Безумной, рискованной и несерьезной. — Ян… — неуверенно начала она.
— Ян запретил мне идти в армию. Но это куда интересней. Я собирался порыбачить в следующие выходные, так что яхта готова к отплытию. В кладовой есть консервы и прочее.
Он повернулся, собираясь уйти, но Тильда схватила его за рукав.
— Феликс, это опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадал. — Он был поджарый, шести футов ростом, но сейчас казался ей совсем юнцом. — Может, не надо…
— Не лишай меня удовольствия, — сказал Феликс, улыбаясь во весь рот. Он высвободил свою руку, радостно загикал. — Не волнуйся, Тильда. При попутном ветре она летит как стрела. Скорость — почти четыре узла.
Через два дня после отплытия из Голландии они бросили якорь возле Олдборо на побережье Суффолка. Вдоль берега тянулось ограждение из колючей проволоки. Их прибытие вызвало переполох среди немолодых мужчин, одетых в разнородную военную форму. Один наставил на них старое ружье. Тильда устало объяснила ему, кто они такие и как оказались здесь. Некоторое время спустя они сидели закутанные в одеяла в небольшом пабе, освещенном пламенем камина. Мужчина с ружьем все еще пристально следил за ними, хотя подозрительность в его лице постепенно сменилась разочарованием.
Подплывая к Англии, они увидели, что берег окутан туманом. Один раз туманную мглу прорезали оранжевые вспышки и прерывистый треск — кто-то их обстреливал. Феликс чертыхнулся себе под нос, проклиная песчаные отмели восточного побережья. Ветер, наполнявший паруса, пока они плыли по Северному морю, стих. Феликс завел небольшой подвесной мотор. Тот затарахтел, нарушая тишину, и помог им добраться до галечного пляжа. У Тильды до сих пор под ногами качался пол.
— Вас соединили, милая. — Жена хозяина паба жестом велела ей подойти к телефону.