Призрак Миноса
Шрифт:
Юноша так засмотрелся, что не сразу услышал нарочито грозный окрик.
– Пимен! Мы еще не нашли ручей!
Он залился краской и пробубнил:
– Почти пришли.
Элпида поднесла ладони ко рту и испустила смешок.
Они и вправду были почти на месте. В нескольких шагах впереди высилась кирпичная стена. Она уходила вверх и, казалось, доходила до самих звезд. Местами кладка сильно потрескалась и обвалилась. Напротив путников зиял черный проход – прямоугольная арка, ведущая на центральный двор. В ней гудел ветер, и стояла кромешная тьма.
– Не боишься? – подмигнула Элпида.
– Говорил же, что
– Вот и замечательно! Как хранительница нитей Ариадны, – она коснулась своих прядей, – я иду первая.
И, не дожидаясь возможных возражений, шагнула под свод в темноту.
Пимен остался один. Он слышал, как шаги зеленых эндромид гулко отдаются в проходе. На пару мгновений юноша замялся. Он никогда не испытывал страха перед Кносским дворцом, несмотря на мифы и слухи, что всегда вокруг него ходили. Сам он не раз пас коз возле обветшалых и потрепанных стен. И не замечал ничего подозрительного. Но то было днем. Теперь же, стоя перед обителью Миноса в полной темноте и взирая на эту мрачную бездну, Пимен ощутил неприятный холодок на затылке. И то был отнюдь не сквознячок. Эта пустота… эта тьма… будто засасывали в себя. Как тартар.
Пимен опомнился лишь тогда, когда осознал, что не слышит больше шагов Элпиды.
«Боги, что же это я?» – почувствовал он укол совести и решительно шагнул во мрак.
Тьма тут же окутала его плотным одеялом. Непроницаемым, как глубокий погреб. И он не был умиротворяющим и привносящим покой. Юноша почувствовал, будто Кносский дворец разом обрушился на его плечи и готов похоронить под собственной тяжестью.
Пимен не слышал ничего, кроме отзвука осторожных шагов в проходе Лабиринта. Сандалии тихо шаркали по грунту. Юноша вытянул руки вперед, хватая пустоту.
«Почему? Почему я не вижу выход? Должен же видеть! Тут двор же ж недалеко!».
Но вместо долгожданного проема и пучка лунного света, впереди распростерлась тьма. Сердце учащенно забилось в груди. Юноша ощутил, как паника подступает к горлу. Он уже пожалел, что ухватился за эту идею с ручьем. Сейчас с удовольствием бы вернулся назад и искупался в море. Но не может уйти и бросить спутницу.
– Элпида? – осторожно позвал Пимен.
Ответом ему была тишина. Лишь шарканье сандалий по земле, да тьма, казалось, стала только гуще.
– Элпида, слышишь меня?
И снова безмолвие.
Испарина покрыла лоб. Учащенное дыхание слилось со звуком шагов в монотонный гул. Пимен с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед со всех ног. Сердце готово было выскочить из груди. Юноша осязал, как кирпичные своды нависают над ним, словно хотят раздавить… сжимаясь все ближе и ближе… Мурашки поползли по телу. Пимен уже не мог контролировать себя. Шаги ускорились, дыхание сбилось, сердце закололо… Чудилось, как стены приближаются и готовы вот-вот похоронить незваного гостя… Воздуха не хватало…
А затем он увидел…
[1]Эндромиды – высокие кожаные или войлочные сапоги, закрывавшие ногу сзади, а спереди стянутые сложной шнуровкой. Пальцы ног при этом оставались открытыми.
[2]Хитон – мужская и женская одежда у древних греков; подобие рубашки (льняной или шерстяной), чаще без рукавов.
[3]Стадий – единица измерения расстояния в древних системах мер многих народов, введенная
[4]Кносс – древний город на острове Крит, расположен около современного Ираклиона, на северном берегу, в 4 км от моря, в древности с двумя гаванями. Возможно, нынешний Ираклион был одним из этих гаваней.
[5]Нить Ариадны – клубок нитей, которые дочь царя Миноса Ариадна вручила герою Тезею. С их помощью тот сумел выбраться из Лабиринта и спасти людей, принесенных в жертву Минотавру.
[6]Клароты – категория зависимого населения острова Крит. Клароты были прикреплены к земельному наделу дорийцев, сохраняли некоторые имущественные и семейные привилегии и не являлись частной собственностью господина.
[7]Дорийцы – наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных древнегреческих племен. Самые известные государства дорийцев – Спарта, полисы Крита и Аргос.
[8]Геката – богиня Луны, преисподней, всего таинственного, магии и колдовства. Внучка титанов.
[9]Мормо – в греческой мифологии дух-вампир, спутник Гекаты.
Глава 2
Тьма немного рассеялась, а через миг ушла совсем, уступая место сумраку. Пимен с облегчением выдохнул, когда узрел впереди конец прохода. Уже можно было различить широкий центральный двор обители Миноса, залитый серебристым светом луны. Вот на глаза попался пушистый невысокий тамариск[1], росший чуть ли не посредине площади. В сумраке ночи казалось, что плотно растущие ветви сливались воедино и походили на огромный одуванчик, готовый вот-вот зацвести и опылить семенами землю. Несколько рухнувших из кладки кирпичей валялись прямо под ним. Время не щадило никого. Даже Кносский дворец.
Юноша снова выдохнул, вытер испарину со лба. Обернулся через плечо и в изумлении охнул – позади отчетливо виднелся просвет и тропа, уходившая к берегу. Оказывается, длинна прохода была не больше трех оргий[2]! Но как такое возможно?! Еще пару мгновений назад он не видел ровным счетом ничего! Пимен так засмотрелся, что споткнулся о неровность и, едва не рухнув носом в грунт, вылетел на внутренний двор.
Изнутри бывший дом минойцев выглядел куда хуже, нежели снаружи. Обвалившиеся стены. Дыры в потолках и полу. Рухнувшие проходы открывали взору некогда богатое убранство обители царя Крита. Теперь же былое величие скрывалось под многолетним слоем пыли, земли, поросшим кустарником и во мгле ночи. Местами на кирпиче сохранились следы копоти – напоминание о страшном пожаре, случившемся тут уже при дорийцах. С тех пор дворец стоял пустым. А нынешние хозяева Кносса растащили все, до чего смогли дотянуться. Осколки амфор и глиняных сосудов валялись под ногами.
Пимен вздохнул и огляделся. Девушки нигде не было видно.
– Элпида?
Ответа не последовало.
Пимен застонал:
– О-о-о, ну ты же знаешь, я терпеть не могу эти игры!
И снова в ответ тишина.
– Ф-р-р-у-х!
Юноша прошел чуть дальше и остановился возле тамариска. От дерева шел душистый и нежный аромат. Пимен с удовольствием вдохнул его легкими. После вони козьего навоза, этот запах был настоящей усладой для души.
– Элпида! – крикнул он, обернувшись в сторону другого, северного, прохода. – Ну где же ты?!