Призрак с Кейтер-стрит
Шрифт:
Губы Шарлотты скривились от омерзения:
— Я обожала Доминика, хотя ничего от этого не получила; я даже никогда не говорила об этом — и, тем не менее, я аморальна. Папа же содержит любовницу двадцать пять лет, покупает ей дом и поддерживает ее — и он всего лишь ведет себя, как многие другие джентльмены, и в этом нет ничего позорного… Вы ханжа! Я знаю, стандарты для мужчин и женщин разнятся, но даже вы не сможете натянуть этот стандарт на такой случай, как этот. Почему это непростительный грех для женщины — предать мужчину, а для мужчины… нечего поднимать бровки… это вполне объяснимое развлечение? Я уверена, что грех есть грех, кто бы его ни совершил. Но можно ли простить некоторые проступки, совершенные из-за невежества или из-за слабости?
— Не говори чепухи, Шарлотта!
Но ее ответ уже не жалил. Бабушка вспомнила лицо Кэролайн за завтраком. Если только она не сильно ошибалась, на нем были заметны следы слез, тщательно запудренные. Бабушкины глаза были еще достаточно хороши, чтобы разглядеть их сквозь слой пудры.
Кэролайн поверила этому. Возможно ли, чтобы Эдвард содержал другую женщину все эти годы? Кто же это?
Она посмотрела на лицо Шарлотты. Суровое, враждебное лицо.
Шарлотта заметила ее колебания, увидела сомнения. Презрение мелькнуло в ее взгляде.
Бабушка почувствовала, как холодок разочарования сочится тонкой струйкой в голове, заставляя ее с большой неохотой признать, что хотя бы небольшая доля правды во всей этой истории имеется. Она всегда любила Эдварда, видела в нем образ его отца, и он напоминал ей в некотором роде ее юность и все, что в ней было хорошего. Она видела в Эдварде суть того, что прекрасно и обожаемо в мужчине. Он взял от своего отца все лучшее, что было в нем, не взяв при этом худшего.
Теперь бабушка стояла перед фактом — она видела его таким, потому что смотрела на него издалека, с некоторой дистанции. Посмотри она на него поближе, как должна смотреть Кэролайн, она бы обнаружила в нем множество недостатков. Тогда бы это не было таким ударом для нее. Пострадала не только вера в сына, но также вера в себя. В эту минуту старые ценности были похоронены навсегда, и не было ничего иного, что можно поставить на их место. Она чувствовала себя старой и очень одинокой. Мир, к которому она принадлежала, умер, а его остатки в лице Эдварда предали ее.
Она невзлюбила Шарлотту за то, что та открыла ей правду.
— Ты сама не сильна морально, Шарлотта, — зло сказала она в ответ на вопрос. — Ты жесткая. Вот почему Доминик выбрал Сару, а не тебя. — Она искала что-то еще, что могло бы обидеть сильнее. — Ни один мужчина никогда не полюбит тебя. Ты абсолютно неженственна. Даже этот ужасный полицейский влюблен в тебя потому, что он вульгарен и не знает, какими качествами должна обладать настоящая леди. Он воображает, что может подняться на более высокий уровень через тебя. И, конечно, даже если ты примешь его — а это может быть единственное предложение, которое ты получишь, — ты не сможешь поднять его до своего социального уровня. И останешься на том уровне, которого достойна!
Лицо Шарлотты стало белым.
— Вы злая безобразная старуха, — тихо произнесла она. — Я не удивлюсь, если узнаю, что дедушка тоже держал любовницу, чтобы отвлечься от вас. Возможно, она была немного добрее. Возможно, вот откуда папа научился этому. Его нельзя всерьез упрекать за это. Вот чему я научилась от вашего вульгарного, как вы выразились, полицейского: мы такие же, какими были наши родители, и они влияют не только на наше образование, наше финансовое положение, наш социальный статус, но также и на наши убеждения. Когда я гляжу на вас, то понимаю, что папа не так уж и виноват, как я думала.
С этими словами Шарлотта повернулась и вышла из комнаты. У бабушки перехватило горло, она не могла дышать и чувствовала себя так, будто в нее вонзили нож. Она позвала на помощь, инстинктивно надеясь вызвать жалость, но Шарлотта захлопнула за собой дверь.
Обед проходил в ужасной атмосфере. Все ели молча, и каждый, пообедав, по разным причинам стремился уйти из-за стола как можно быстрее. Эмили
— Сара, ты не должна ходить одна, — быстро сказала Шарлотта. — Хочешь, чтобы я пошла с тобой?
Ей совсем не хотелось идти, но с недавнего времени она чувствовала себя ближе к Саре, чем за все те годы с тех пор, как Доминик появился в их доме, когда она была почти ребенком. Она болезненно переживала за Сару, ощущая ее чувство потери, шок и разочарованность. Шарлотта сама чувствовала то же самое, потому что тоже любила Доминика. Но для нее ее привязанность была другой, и она удивлялась, что так быстро оправилась от этой любви. Она испугалась, что ее чувство не было таким сильным, как она себе воображала, — любовь, основанная не на знании человека, а на пустой фантазии. Для сестры это было иначе — потеря близости, общих воспоминаний, фактов…
Сара смотрела на нее.
— Нет, спасибо, — сказала она с самой милой улыбкой, которую смогла изобразить. — Я знаю, как ты не любишь викария, а он может оказаться дома. А если его не будет дома, я бы хотела поговорить с Мартой наедине.
— Я пойду и оставлю тебя у двери, если хочешь, — продолжала уговаривать Шарлотта.
— Не говори глупостей! Тогда ты должна будешь пойти домой одна. Я в полной безопасности. Вообще, думаю, этот сумасшедший уже покинул наши места. Ведь давно ничего не происходило. Вероятно, он пришел из трущоб и теперь ушел обратно.
— Инспектор Питт так не думает. — Шарлотта привстала.
— Ты носишься с ним так же, как он с тобой. — Эмили вздернула брови. — Он не безупречен, ты знаешь.
— Я пойду прямо к викарию, затем от двери к двери до церковного прихода, — твердо заявила Сара. — И Марта будет сопровождать меня. Это абсолютно безопасно! Не тревожьтесь. Итак, до вечера. Пока!
Остальные тоже ушли, и Шарлотта осталась одна. Особых дел у нее не было. Она искала себе занятие, чтобы освободить голову от мыслей о папе и Доминике, о той боли, какую принесло разочарование в них. Но прежде всего нужно было освободиться от страха перед этим убийцей, потому что, несмотря на слова Сары и Эмили, Шарлотта ни на секунду не сомневалась в том, что он пришел не из каких-то там трущоб — он был местным, с Кейтер-стрит или ее ближайших окрестностей. Она чувствовала это сердцем.
Было без двадцати три. Шарлотта писала письма дальним родственникам, которым давно должна была ответить, но каждый раз откладывала из-за домашних дел. В этот момент вошел Мэддок и сообщил, что у дверей ждет инспектор Питт и хочет ее видеть.
Беспричинная радость охватила Шарлотту, словно он мог освободить ее от разбитых иллюзий. Но в то же время она боялась его. Все домочадцы уже знали о поведении папы, хотя это никогда не обсуждалось в общем разговоре — только один на один. Казалось, сам дом об этом знал, и Питту было достаточно просто зайти внутрь, чтобы тоже узнать их. Однако если папа был способен на такой обман длительностью в двадцать пять лет, что еще он мог скрывать от них? Эта другая жизнь, о которой они ничего не знали, могла таить в себе любое преступление. Возможно, даже он сам о том не ведал. Эта дьявольская мысль часами ворочалась в подсознании Шарлотты. Сейчас она вышла наружу. Может ли человек вести себя подобным образом? Мог ли он иметь еще других любовниц? Может быть, он пытался ухаживать за другими девушками? А затем, чтобы никто об этом не узнал, он убивал их? Наверняка нет! Папа?.. О чем она думает! Шарлотта знает папу всю свою жизнь. Он держал ее на коленях, играл с ней, когда она была ребенком. Она вспоминала дни рождения, рождественские праздники, игрушки, которые он дарил ей.