Призрак в зеркале
Шрифт:
В отмытом снаружи окне сквозь промежуток жалюзи подглядывал отразившийся глаз включённой настольной лампы, словно… Чёрт!.. Как эти жёлтые призраки за сегодня надоели!.. Хочешь просветить меня насквозь?!. Убедиться: вдруг мой «рентгеновский снимок» не бракованный, а самый что ни на есть достоверный?!.
Это похоже на русскую рулетку. Разве барабан побольше, но как минимум один патрон в нём по-прежнему есть, и рано или поздно: хоть через пять, десять лет — он выстрелит в кого-то из нас. Если в любой другой сфере трагедии (от дорожных аварий до авиакатастроф) происходят по недоразумению: из-за технических неполадок, грубого несоблюдения правил, головотяпства, пьянства и так
Верно подметил Курт — смерть, неотъемлемая часть шоу, вишенка на торте. Ритуальные жертвы, принесённые асфальтовым гидрам, чтобы восславить последних. Все эти: Тамбурелло; Красная Вода; Monza la magica, Monza la tragica — кровожадные хищники. Отчего, правда, всем кажутся только прекраснее в своей дикой необузданности. И похлеще рекламных афиш интерес у публики возбуждают некрологи пилотов. Судьбы обрываются, чтобы сериал не прекращался…
Теперь и я готов сдохнуть, развлекая толпу?!. Или утолив извращённую алчность какого-то призрака?!. Чем, в таком случае, Боб лучше меня?!. Тем, что парой этапов раньше вплотную приблизился к этому, оставив за мной последний маленький шажок?!.
Внезапно накатила неуместная тоска по тем субботним вечерам последних лет с внутренней пустотой и ощущением собственной ничтожности, обещанием себе не смотреть… И жгучей завистью. Например, к Риккардо Палетти, которому повезло чуть больше — ровно настолько, чтобы в воскресенье, разогнавшись с конца решётки, успеть набрать скорость перед фатальным столкновением с заглохшим на старте лидером…
Теперь завидуют мне. И я должен убиться, но оправдать их зависть?!. Хотя присяги не давал. И в контракте не прописана обязанность добывать очки себе и кому-либо ценой жизни.
Всегда симпатизировал пацифистам, истинными героями бессмысленных войн считал дезертиров. А те, кому пропаганда сумела внедрить в доверчивые головы иные ценности? Солдаты, чьи имена мало кто помнит! Кого посылают заживо гнить в джунгли и пустыни лишь затем, чтобы правильная задница ещё несколько лет грела нужное кресло, например, в Овальном кабинете. Они мрут во имя высшего проявления дерьма, именуемого политикой, а о дерьме у здоровых людей принято стыдливо забывать. Когда тебе предлагают сдохнуть героем, выбора у тебя ещё меньше, чем при назначении на новую должность, или приглашении в команду-фаворита…
Так лучше уж под прицелами десятков телекамер, на миллионах телеэкранов. Не ради чьих-то толстозадых амбиций и даже не на потеху толпе. А приняв вызов сразиться за собственную, уже казавшуюся несбыточной, мечту. Ну и, конечно, отстоять справедливость по отношению к одному темнокожему пареньку. Который, правда, свершись оно, не факт, что об этом узнает…
ВОСКРЕСЕНИЕ. ГОНКА. Подготовка к старту. Прогревочные круги
К утренней тренировке трасса достаточно подсохла, чтобы ездить на сликах. Гоночный инженер предложил подкрутить антикрылья, уменьшив угол атаки, дабы соперники не воспользовались слипстримом в конце стартовой прямой.
— Тут и так обгонять негде. А в Удавке от них оторвусь, — рисковать потерей сцепления там мне казалось самоубийством. Особенно после вчерашней лекции и экскурсии.
— Думаешь, никто не просёк твой финт с отпусканием газа? — встрял босс.
Для его сомнений, оказалось, были основания. На вормапе наша машина в итоге стала лишь девятой. Шеф, разумеется, объявил журналистам, что поводов для беспокойства нет.
— На четвёртом отрезке ты терял полсекунды против вчерашнего, — украдкой от него шепнул инженер, протягивая шлем с врисованным по моему заказу пацификом в нолик двадцадки. — Что-то не так? Или просто осторожничал?
Я молча кивнул. Он угадал: встретиться с пресловутым призраком ещё до старта мне абсолютно не улыбалось. А после?..
Натянув комбинезон, я вступил в косой ромб света, падающего сквозь проём поднятых ворот внутрь бокса, слабо освещённого в контраст с залитой солнцем улицей. Лесистая возвышенность за стартовой прямой блестела золотом, словно неприличных размеров груда сокровищ. Пит-уолл отбрасывала глубокую тень на пит-лейн, деля пелотон на светлую и тёмную сторону. Читал, что именно на Штатовских овалах впервые додумались ставить защитную стену между старт-финишной прямой и параллельным ей участком, вдоль которого проводится обслуживание машин по ходу гонки (так называемый питстоп), и на котором перед стартом разместились наши пока не оживлённые стартёрами болиды.
Мой, цвета воронёной стали, наполовину захваченный тенью, напоминал переевшую чёрную акулу. В чей раскидистый хвост-крыло смотрела морда аллигатора на обтекателе Зебровски, уже втискивающегося в нутро своего зелёного «коня». Настала и моя очередь, выдохнув, погрузиться в акулье чрево и, вытеснив из лёгких остатки воздуха, помочь механикам застегнуть ремни.
Наверняка не мне первому приходит мысль, что гоночный кокпит, как по форме, так и по комфорту, смахивает на дорогой, тщательно изготовленный по мерке гроб. Только сперва в него запихивают, а потом уже судьба решает — казнить тебя или миловать. Ну, и незначительная, но приятная деталь, вместо заплаканных родственников, целующих в хладный лоб, над тобой, чтоб не протух раньше времени, держит зонтик миловидная улыбчивая грид-гёрл. Интересно, не возникло ли у неё желание поцеловать авансом? Впрочем, сквозь шлем уже не почувствовать тепла ярко накрашенных губок.
Признаться, я редко смотрю в зеркала. Точнее, куда чаще, чем хотелось бы… Но если кого в них и вижу, то соперников, а не себя. Они не предназначены для самолюбования. Попробую описать собственный портрет по памяти.
Итак, начнём с самой заметной детали, а именно — шлема. Шеф хотел, чтобы я выбрал дизайн, использованный Мэвриком. Но я остался верен своей двадцатке, лишь поменяв цвета цифр и фона местами. И в нолике разместил не смайлик, а пацифик. Правда инженер-художник решил немного поглумиться, изобразив его сложенным из костей. Типа тех, что украшали костюм Энтвистла во время рок-фестиваля на острове Уайт. Мне довелось там побывать и едва не оглохнуть. А говорят, это наши моторы громкие. В компании с негласно обязательной для всех надписью «мы с тобой, Боб» этот полупиратский символ смотрелся ещё более зловеще.
Комбинезон заслуживает куда меньше внимания, поскольку логотипы личных спонсоров начали покидать его задолго до моего перехода сюда из Формулы. Кажется, на спине сохранилось название какого-то инвестиционного фонда, но какого именно — сиденье машины, пожалуй, знает лучше меня.
Раз уж я — не единственное действующее лицо, стоит описать и внешность соперников. Про пасть ягуара на голове Лайквуда вам уже известно. Шлем итало-американца Фирелли, подобно челу римских цезарей, опоясывал лавровый венок, что придавало ему сходство с непропорционального размера блестящей лысиной. А Зебровски, поскольку, как принято у выходцев из Восточной Европы, строил из себя ярого антикоммуниста, украсил пластиковую макушку громадной пятиконечной звездой.