Призрак

Несбё Ю

— Ну что, тогда приступим? — спросил мастер.

Сергей помедлил минуту. Татуировщик был прав, это срочно. Сергей спросил себя, почему это настолько срочно, почему он не может подождать и сделать татуировку после смерти полицейского. И он дал себе тот ответ, какой хотел услышать: если его возьмут сразу после убийства и посадят в норвежскую тюрьму, где среди заключенных нет татуировщиков, как в России, то у него, черт возьми, будет хотя бы наколка, по меньшей мере она.

Но Сергей знал, что на этот вопрос существует и другой ответ.

Неужели

он решил сделать татуировку до убийства потому, что в глубине души испытывает страх? Такой страх, что он не уверен, сумеет ли совершить задуманное? Что именно поэтому он решил сделать наколку уже сейчас, чтобы сжечь за собой все мосты, уничтожить возможность отступления, чтобы убийство стало необходимым? Ни один сибирский урка не станет ходить с татуировкой, которая говорит неправду, это ведь ясно. И он радовался, знал, что радуется, да и что это за мысли, откуда они вообще?

Он знал откуда.

Дилер. Мальчишка в футболке «Арсенала».

Он начал являться ему во сне.

— Начинай, — сказал Сергей.

Глава 17

— Врач считает, что уже через несколько дней Олег будет на ногах, — сказала Ракель.

Она прислонилась к холодильнику с чашкой чая в руках.

— Тогда его надо перевести в такое место, где до него никто не сможет добраться, — ответил Харри.

Он стоял у окна в ее кухне и смотрел вниз, на город, по главным улицам которого светящимися змеями начинали расползаться послеобеденные дорожные пробки.

— У полиции есть места, предназначенные для содержания свидетелей, находящихся под защитой, — сказала она.

Ракель не впала в панику, она приняла известие о нападении на Олега с какой-то смиренной выдержкой. Как будто она была почти уверена, что подобное произойдет. И в то же время Харри видел, что лицо ее ожесточилось. В ней шла борьба.

— Он должен сидеть в тюрьме, но я поговорю с прокурором о переводе, — сказал Ханс Кристиан Симонсен.

Он приехал сразу после звонка Ракели и сейчас сидел за столом в рубашке с мокрыми подмышками.

— Попробуй обойти официальные каналы, — посоветовал Харри.

— Что ты имеешь в виду? — спросил адвокат.

— Двери были не заперты, так что в деле участвовал как минимум один надзиратель. До тех пор пока мы не знаем, кто в это втянут, мы должны исходить из того, что замешанными могут оказаться все.

— А не началась ли у тебя паранойя?

— Паранойя спасает жизни, — сказал Харри. — Можешь устроить это, Симонсен?

— Посмотрим, что мне удастся сделать. А что с тем местом, где он находится сейчас?

— Он лежит в больнице Уллевол, и я устроил так, что за ним присматривают двое полицейских, которым я доверяю. Еще одно: нападавший на Олега находится сейчас в больнице, но после этого будет переведен на строгий режим содержания.

— Запрет на письма и посещения? — поинтересовался Симонсен.

— Да. Ты позаботишься

о том, чтобы мы узнали, какие объяснения он предоставит полиции или своему адвокату?

— Это сложнее… — Симонсен почесал голову.

— Естественно, они не вытянут из него ни слова, но в любом случае попытайся, — сказал Харри, застегивая пиджак.

— Куда ты идешь? — спросила Ракель, положив ладонь ему на руку.

— К источнику, — ответил Харри.

Было восемь часов вечера, и движение в столице страны, где установлен самый короткий рабочий день в мире, уже давно затихло. Мальчик, стоявший на лестнице на одном из перекрестков на улице Толлбугата, был одет в футболку с номером 23. Аршавин. Он натянул на голову капюшон куртки, а на ноги — преувеличенно большие белые кроссовки «Эйр Джордан». Джинсы «Жирбо» были отглаженными, но такими жесткими, что могли бы стоять сами по себе. Полный набор гангстера, все до мельчайших деталей было скопировано с последнего видео Рика Росса, и Харри полагал, что, если он спустит свои джинсы, под ними окажутся трусы совершенно пристойного вида, а на теле не будет шрамов от ударов ножом или пуль, но как минимум одна татуировка, прославляющая насилие.

Харри подошел прямо к нему, не оглядываясь ни направо, ни налево.

— Четверть «скрипки».

Мальчишка посмотрел на Харри сверху вниз, не вынимая рук из карманов куртки, и кивнул.

— Ну? — сказал Харри.

— Придется подождать, братан.

Мальчишка говорил с пакистанским акцентом, о котором наверняка забывал, когда наворачивал мамины котлетки в настоящем норвежском доме.

— У меня нет времени ждать, пока ты соберешь стаю.

— Расслабься, это недолго.

— Плачу сотню сверху.

Парень смерил Харри взглядом. И Харри представлял себе, что он думает: гадкий бизнесмен в странном костюме, контролируемое потребление, смертельно боится случайно наткнуться на кого-нибудь из коллег или родственников. Человек, который просит, чтобы его отключили.

— Шестьсот, — выпалил парень.

Харри со вздохом кивнул.

— Давай, — сказал парень, приглашая его пойти за собой.

Они повернули за угол и вошли во двор. Человек с наркотиками был черным, возможно из Северной Африки. Он стоял, прислонившись к деревянной скамейке, и раскачивался в такт музыке, звучавшей на его айподе. Один наушник не был вставлен в ухо и болтался сбоку.

— Четвертак, — сказал Рик Росс в футболке «Арсенала».

Человек с наркотиками достал что-то из глубокого кармана куртки и протянул Харри, держа руку ладонью вниз, чтобы не было видно, что в ней. Харри посмотрел на полученный пакетик. В нем был белый порошок с маленькими темными вкраплениями.

— У меня есть вопрос, — сказал Харри, опуская пакет в карман пиджака.

Двое продавцов застыли, и Харри увидел, как рука человека с наркотиками потянулась к пояснице. Наверное, у него за поясом пистолет небольшого калибра.