Призраки настоящего
Шрифт:
– Аллергию? – усмехнулся Виктор.
– Не нашла, – пожала плечами, поправляя задравшееся платье.
– Не нашла что? – не отставал он, склонив голову набок.
– Как погуляли? – Я попыталась перевести тему.
– Диана, что происходит? Ты что-то скрываешь от меня? – Виктор вмиг стал серьёзным, улыбка испарилась с его губ, он сложил руки на груди и посмотрел мне в глаза.
Неловкость между нами разрушила Ева, которая запрыгнула на меня и уткнулась холодным носиком в плечо.
– Эй, ты почему холодная? –
– Возле озера гуляли, – пожал плечами тот и отвернулся.
Я напряглась.
– Рано ещё к озеру ходить, – упрекнула его. – Холодно. Ева может простыть.
– Мне тепло, – прошептала дочь, прижимаясь ко мне, – ты тёплая…
Виктор не оставлял меня одну дома, как будто боялся, что я снова полезу на чердак. Наше молчаливое противостояние продолжалось месяц, и никто из нас не собирался уступать. Мне нужна была та фотография. Я должна взглянуть на неё ещё раз: вдруг мне показалось, вдруг мужчина на ней просто очень похож на Виктора, вдруг это какая-то иллюзия…
– Милая, что в коробках на чердаке?
Я заплетала непослушные рыжие кудри дочери в косы. Ева вырывалась. Когда Виктор зашёл в детскую, мы обе замерли.
– Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответила я.
– Думаю, нужно навести порядок там. Избавиться от всякого хлама, – небрежно сказал Виктор, будто никаких других причин провести ревизию на чердаке не было. Но я уловила в его голосе тревогу.
– Да, можно, – прошептала я и продолжила плести косу, опустив взгляд на макушку Евы.
– Можем сделать это вместе, – Виктор обнял меня сзади. Его ладони прошлись по моему животу и сплелись на нём в замок.
Я напряглась.
– Мам, мне больно! – простонала Ева.
Я отпустила недоплетённую косу. Волосы рассыпались рыжими блестящими волнами по спине дочери.
Виктор отодвинул меня в сторону и взял распустившуюся часть волос, аккуратно и быстро заплетая их в идеальную косу. Я вздрогнула, прикрыв рот ладонью. Почему-то эта картина привела меня в ужас, как будто это было что-то нереальное, отталкивающее. Как будто в реальном мире отец не мог с такой лёгкостью обращаться с волосами дочери. Как будто это было что-то противоестественное. Я напряжённо выдохнула, не моргая и не сводя глаз с Виктора, следя за каждым его движением.
Ева улыбалась, глядя вверх и пытаясь перехватить мой взгляд.
– Мам, папочка справляется лучше, чем ты, – рассмеялась дочь.
Я ничего не ответила, вышла из детской, схватила с комода в нашей с Виктором спальне пачку сигарет и ушла на балкон, закуривая на ходу. Дурная привычка. Я начала курить… в тринадцать – подбросила память. Снова закурила несколько лет назад, когда впервые нащупала в себе это ужасное чувство ревности мужа к дочери.
– Милая? – Виктор снова обнял сзади, сплетая
– Накажешь меня за это? – язвительно бросила я, выбрасывая окурок в пепельницу.
Он убрал руки и отстранился.
– Мы говорили с тобой об этом, Диана. Мне не нравится, когда ты куришь.
– А мне не нравится, когда ты выставляешь меня дурой! – я сорвалась. Руки затряслись. Ком подступил к горлу. Я закурила новую сигарету.
– Почему ты злишься? – Виктор тоже заводился. Он выхватил сигарету из моих пальцев. – Я же просил не курить! – повысил голос.
– Не трогай меня!
Я хотела уйти с балкона, но Виктор схватил меня за запястье и притянул к себе спиной. Я замерла. Поднялся сильный ветер, балкон был не крытым и маленьким, мне стало нечем дышать.
– Что происходит, Диана? Твоё поведение неподобающе прилежной жене и матери, – прошептал возле моего уха он. Этот шёпот был противным, как будто чьи-то липкие щупальца забрались в моё ухо и скользнули внутрь.
Я вздрогнула, отойдя от него на несколько шагов, и упёрлась спиной в стену.
– Отпусти, – тихо произнесла я ровным голосом.
Виктор отпустил мою руку.
Вечность
Прилежная жена и мать. Какая она? Что вообще значит – «идеальная семья»? Разве семья должна быть идеальной? Она просто должна быть. Полной.
– Мам, – Ева приоткрыла дверь нашей с Виктором комнаты.
Виктор уехал в город, должен был вернуться к ночи. Мы остались с дочерью вдвоём.
– Да, милая? – Я отложила книгу, над которой задумалась.
– Можно мне к тебе?
– Ты же уверяла меня, что не боишься грома, лгунишка, – я подняла край одеяла, запуская Еву.
За окном опять сверкнула молния. Дочь прижалась ко мне, обнимая за талию обеими ручонками. Я убрала книгу на тумбочку и поцеловала Еву в плечо, улыбаясь.
– С тобой мне точно не будет страшно, – пропищала Ева, уткнувшись носом мне между грудей.
– Хитрюшка, – я прилегла, потянув её за собой.
– Расскажи мне страшную сказку… – устрашающе прошептала дочь.
– Под гром и молнию? Чтобы ты напрудила мне в кровать? – рассмеялась я, вдыхая запах её влажных волос. Они пахли малиной: у Евы был детский шампунь с малиновым вкусом.
– Я уже большая! – возмутилась дочь. – Я не пружу в кровать!
– А как насчёт доброй сказки про Принцессу?
– А может тогда про Снежную Королеву? – Ева посмотрела на меня заинтересованно.
– Ладно, – сдалась я. – На чём мы остановились в прошлый раз?
Глаза Евы загорелись, она подскочила, выпутываясь из моих объятий:
– Когда Герда попала в замок Снежной Королевы и увидела Кая, который складывал из ледяных осколков слово… – она задумалась. – Какое слово складывал Кай?