Призраки Ойкумены
Шрифт:
Дон Фернан чуть не выронил рюмку.
– …на телепатов, модификантов, шизофреников, умственно неполноценных… На статских советников! Вот, поставил в калитку, и хватит с меня…
– Многих поймали? – мрачно спросил Диего.
Профессор развел руками:
– Вы первый. Нет клёва, милостивый государь…
Жестом он указал на рапиру, которую маэстро уложил на колени. Дескать, вы – это не вы, а ваша прелесть в ножнах. Глазки профессора замаслились, заблестели. Живым не выйду, понял Диего. Без рапиры выйду, а с рапирой – дудки.
– Были ли зафиксированы случаи, – мар Фриш в свою очередь понюхал бренди и, не изменившись в лице, выпил всю порцию
– Нет.
– Вы уверены?
– Голубчик, вы говорите со специалистом. Сабля – единственный случай.
Сабля так сабля, решил Диего. Пускай.
Вернулась экономка с закусками. Блюдца, розетки, мисочки стояли в три яруса на передвижном столике с колесами – впору накормить отряд после марша. Маэстро кинул в рот маслину. Есть не хотелось – так, для порядка. Отец учил: человек, отказавшийся разделить с тобой хлеб – враг.
– Единственный, клянусь, – Штильнер все кивал, все улыбался. Маслина, съеденная Диего, пришлась ему по нраву куда больше, чем самому маэстро. – Феномен! И знаете, почему? Пенетратор разумен, хотя иначе, чем мы. Ох и разумен, чертушка! Ему не вселиться в объект, лишенный собственной психики. Для высадки на планету флуктуации нужен скафандр со встроенной базой данных. Иначе откуда она станет черпать информацию? Память, рефлексы, стереотипы поведения… Господа, это не пенетратор!
– А что же?
– А черт его знает что! – признался честный профессор. – Вы рассказывайте, рассказывайте, я сгораю от нетерпения… Где вы взяли это чудо?
Я рассказываю, с удивлением отметил Диего. Да, сухо и кратко, как записной гематр. Тем не менее – я, ненавистник монологов… Хорошо, что профессор ограничен моим изложением фактов. Имей он возможность забраться ко мне в мозг, душу, сердце, стать пенетратором, использующим Диего Пераля как шлюху – о, простите, как базу данных! – сколько чудесных открытий легло бы в ладони Адольфа Штильнера! Чувства он выбросил бы, как шелуху, кушал бы только ядрышки… Мне же осталась одна шелуха; мне, побывавшему под шелухой. Вот, мы с Карни взлетаем с Эскалоны в составе колланта. Вот, нас атакует рой комарья. Качается в седле Карни, облепленная коконом с ног до головы. Вот, мы высаживаемся на Хиззаце: жизнь, смерть, похороны. Вот, вот, вот! Так рубит солдат-неумеха. Кричит, машет, колотит вслепую. Вот я фехтую с Джессикой, рапира плещет струйкой звенящей мошкары, и я вижу Адольфа Штильнера, моложе нынешнего на четверть века, вижу женщину, которую он любит, вижу спрута флуктуации, в чьих объятиях бьется космический корабль, где лежат двое любовников, мокрые от пота, и из них выплескиваются близнецы Давид и Джессика, как если бы время значило меньше макового зернышка…
– Флуктуации воспринимают время иначе, чем мы, – кивнул профессор, и Диего понял, что слишком развязал язык. – Итак, вы видели меня с Эмилией. Дорого бы я дал, чтобы еще разок взглянуть на это, пусть даже со стороны… Продолжайте, прошу вас.
– Этот пробой не случаен, – вмешался дон Фернан. – Когда мы дрались, он узнал кое-что из моей биографии. Полагаю, были еще прецеденты.
– У вас есть какие-то соображения? Гипотезы?
– Нет, – сказал Диего.
– Нет, – сказал Пшедерецкий.
– Нет, – сказал мар Фриш.
– Да, – сказал мар Яффе. – У них есть соображения. Но они вам их не откроют, профессор. Они и со мной не были откровенны до конца. Довольствуйтесь тем, что они сочтут нужным озвучить. Тут мы с вами в одинаковом положении.
Дуэль, подумал Гиль Фриш. Для эскалонца дуэль – шпага в руке, секундант неподалеку. Для помпилианца – цирк под шелухой, рабы на трибунах, рабовладельцы на арене. Для ларгитасца – космос, эскадра против эскадры, залпы плазматоров. У вудунов дерутся Лоа дуэлянтов в мире духов. Каждый найдет, как и зачем сойтись с противником. Лишь у гематров нет дуэлей. У хладнокровных, расчетливых, бесстрастных гематров – нет и быть не может. В этом уверена вся Ойкумена, и она ошибается.
Трижды в своей жизни Фришу приходилось стрелять в человека. Два раза из парализатора, один раз – из пистолета Диего Пераля. Дуэлью эту стрельбу не назвал бы самый записной выдумщик вроде Луиса Пераля-старшего. Впрочем, el Monstruo de Naturaleza не назвал бы дуэлью и разговор, который состоялся между коллантом и аламом Яффе в доме Антона Пшедерецкого, не назвал бы – и ошибся, как и вся Ойкумена.
Сегодня мар Фриш дрался на дуэли с мар Яффе.
Если бы ставкой в поединке служила его собственная жизнь, Фришу было бы легче. К сожалению, на кону лежала жизнь Диего Пераля, случайного прохожего, который остановился рядом с раненым гематром, хотя мог бы пройти мимо. То, что Фриш с Яффе не держали оружия в руках, не стреляли и не пытались проткнуть друг друга острой сталью, ничего не меняло. Проиграй Фриш схватку, и сеньор Пераль умрет скверной смертью. Нет, победитель не станет убивать маэстро лично. Он просто и пальцем не пошевельнет, чтобы помешать сделать это другим.
Оружие гематров – информация. Выбор оружия был за Фришем: он решал, что предоставить противнику, а что оставить себе. Преимущество? Им надо еще суметь воспользоваться. Шансы на победу? Гиль отказался от расчетов. Даже если шансы – пара процентов, он все равно будет драться за Диего Пераля. Четырех минут семнадцати секунд, в которые уложился алам Яффе, Гилю Фришу хватило для анализа ситуации.
Разумеется, Яффе рассказал не все. Фриш ответил ему тем же.
– …Мы взяли их на Террафиме. Пераля и его…
Сарош замялся, подыскивая нужное слово.
– Невесту, – пришел на помощь Фриш.
– Да, его невесту. За них попросил…
– Попросил я.
– Да, точно.
– Диего Пераль спас мне жизнь. Я у него в долгу.
Первый выстрел.
Мар Фриш намеренно опустил слово «был». Это значило: до сих пор в долгу. Он знал, что алам заметит купюру, сделанную во фразе, и примет к сведению. Пусть замечает. Главное, чтобы Фриша поняли коллантарии. Рекогносцировка, отладка связи.
Проблема: Бюро «Каф-Малах» не захочет прикрывать Диего Пераля.
Причина: Диего Пераль представляет для Бюро минимальную ценность.
Уточнение: помпилианцам уже известно о пассажирском колланте. Как носитель этой информации, сеньор Пераль потерял свою ценность и для Великой Помпилии.
Отрицательный момент: беречь его больше нет смысла. Положительный момент: ликвидировать Пераля также бессмысленно. Дополнительный фактор: у помпилианцев в пользу ликвидации может сработать эмоциональный посыл, в частности, желание отомстить за пострадавшего агента. Второй дополнительный фактор: мстительность у помпилианцев чрезвычайно развита.