Призраки подземелья
Шрифт:
— Да кто же им позволил сжигать? — возмутилась Ниёле. — Почему никто не запретил такого безобразия?
Учитель только развел руками.
— Вам трудно представить себе уклад жизни того времени, — сказал Пуртокас. — Чтобы понять это, нужно почувствовать, какой неограниченной властью пользовалась тогда церковь. Кто мог запретить что-либо духовенству, если епископа и иезуитов боялся даже сам король? Насилия, обман, яд — все годилось в борьбе с прогрессом, монахи не гнушались никакими средствами — они считали себя правыми и убивая, и грабя, и поджигая, и обманывая. Отец Хауст даже на смертном одре, диктуя завещание, лицемерит, оправдывая
Теперь мы с вами знаем правду о страшных и мрачных делах церкви. Но тут возникает одно весьма интересное научное предположение. Первая литовская книга, как установлено, появилась в 1547 году в Кенигсберге. А в Вильнюсе первая литовская книга, о которой у нас есть точные сведения, вышла в свет в 1595 году. И только в некоторых источниках мы находим намек, что в 1585 году в типографии Ленчицкого вместе с первой латышской книгой было напечатано и ее литовское издание. Однако ни одного экземпляра до сих пор не найдено. А ведь возможно, что он был замурован в стене кафедры вместе с другими награбленными сокровищами.
— Я же говорил, что там замурован клад! — воскликнул Йонас. — Не будем терять времени. Идемте посмотрим, может, найдем то место. Вот увидите, найдем!
— Идемте!
— Прямо сейчас!
— Пошли! — подхватила вся компания.
Учитель взял с полки портфель.
— Пожалуй, можем и пойти. Прогуляемся, кое-что осмотрим.
Громко переговариваясь, они направились к двери, но, отодвинув штору, сразу же умолкли. В гостиной сидела жена учителя и вязала. Полосатый кот водил по ее ногам хвостом, словно палкой. Ребята постарались быстрее миновать гостиную и один за другим выскользнули в коридор.
Только на улице они почувствовали себя свободно. Может быть, потому, что был яркий солнечный день.
Кому досталось сокровище
Они шли вниз по улице Горького. Учитель говорил:
— Эта улица некогда была центром, осью города. Если мы от Художественного музея двинемся прямо к университету, а оттуда свернем к площади и замку Гедиминаса и от того же музея направимся к костелам Святого Николая, Бернардинскому, Святой Анны и выйдем опять же к замку, то фактически пройдем по границам всего Старого города. Мало можно найти во всем мире кварталов, где на такой небольшой площади сосредоточено так много памятников искусства и архитектуры…
Навстречу им, вверх по улице, мчались легковые и грузовые автомашины, проносились мотороллеры, наполняя Старый город шумом жизни.
По тротуарам плыл поток людей. Как всегда в воскресный день, многие отправились в кино, музеи, кафе, а то и просто так погулять, благо погода была чудесной.
Где на площадках, а где и прямо на обочине улицы подпрыгивали, ворковали сотни голубей. Дети кормили их хлебными крошками.
Они вышли к площади Гедиминаса.
Учитель продолжал:
— Но не только памятниками искусства славился город. Там, где переплетались узенькие улички, селились многочисленные цехи. Цехи — это объединения ремесленников со своими знаменами, оружием, уставом, со строгим укладом жизни и работы. Здесь с давних времен выдували стекло, ковали железо и сталь, отливали пушки. Здесь умелые золотых дел мастера делали из драгоценных металлов и камней изумительные украшения, а кожевники, меховщики, портные шили из меха, разноцветной кожи и тканей одежду.
Конечно, Вильнюс тех времен по сравнению с нынешним — карлик. Город вырос, расширился во все стороны.
«Заводов, — мысленно повторил учитель. — Я сказал стандартную фразу, совершенно забыв, что сам не был ни на одном из этих заводов. Я историк, меня больше интересует прошлое. Но им-то неинтересно, невозможно жить только прошлым.
Ведь эти ребята расшевелили кровь в моих жилах, потому что с ними пришла настоящая жизнь. И сюда-то я притащил их, чтобы подольше побыть вместе с ними, и не в четырех стенах, а среди людей. Скрывай не скрывай, а сжимается сердце при мысли, что придется остаться одному. Ну что ж, тогда я сам пойду к ним, я вернусь в школу».
Учитель был немало удивлен, когда, оглянувшись, заметил, что он стоит один на площади Гедиминаса, уставясь на мемориальную доску кафедрального костела, а ребята сгрудились возле угла здания и о чем-то спорят.
Он подошел. Спор прервался.
— Учитель, в какой стене замуровано? — спросил Ромас.
Пуртокас задумался.
— Вот те на, ведь мы ради этого и пришли. А в какой же? — Учитель нахмурил брови.
— В южной!
— Восточной! — Ребята снова заспорили.
— Сейчас проверим. — Учитель вынул из портфеля перевод и развернул его, положив на выступ фундамента. — А еще лучше, если мы заглянем в оригинал. — Он снова приоткрыл портфель, засунул руку, но оригинала не было.
— Но куда же он девался? Я отлично помню, как положил его в портфель! Прекрасно помню, — бормотал он.
— Может быть, на столе остался? Или в шкафу? А может быть, в ящик стола положили? — стали гадать ребята.
— Гм, может быть, и положил… — раздумывал Пуртокас. — Может быть, положил? Наверное, положил…
Учителю в голову не могло прийти, что рукопись находится у настоятеля Кряуна.
— Ну, неважно, посмотрим перевод, как там написано. Сначала ему было велено замуровать в южной стене — «ин муро ад меридием», затем «перешел к восточной… в южной части стены, три пяди от земли…» Видите, не в южной стене, как может показаться на первый взгляд, но в южной части, — он с ударением повторил, — части! Стало быть, в южной части восточной стены. Легко можно ошибиться. Сейчас посмотрим, в каком примерно месте это могло быть…
И тут случилась странная вещь. Зигмас, стоявший у стены, вдруг побледнел и испуганно вскрикнул. Все удивленно оглянулись. В этот миг замешательства чья-то рука высунулась из-за стены и схватила рукопись, лежавшую на выступе фундамента. Зигмас, как тигр, бросился вслед за вором, но от удара кулаком грохнулся на землю.
— Рукопись, рукопись украли! — закричал Ромас.
Только теперь ребята поняли, что произошло. Они увидели мелькнувшего меж деревьев невысокого, толстого человека, невероятно быстро убегавшего с переводом рукописи.
Ромас, Йонас и Симас бросились в погоню. Гуляющие останавливались, смотрели вслед, и никто не мог, разумеется, понять, что тут творится.
Тем временем учитель с Ниёле и Костасом хлопотали вокруг Зигмаса. Они подняли его, отряхнули, вытерли сочившуюся из носа кровь и стали в сторонку.
Учитель все еще не мог опомниться. Похитили перевод… Кто похитил? С какой целью?
Зигмас стонал и всхлипывал, из его носа все еще текла кровь. Ниёле сбегала к автомату с газированной водой и намочила косынку. Мокрый компресс сразу подействовал благотворно: кровь перестала литься, и мальчик мало-помалу начал приходить в себя.