Призраки в Сети

де Линт Чарльз

Она смотрит на меня озадаченно, хотя в ее красивых, цвета морской волны, глазах я вижу искру понимания.

— Вы… вы — женщина из его дневников? — спрашивает она. — Та, кого он зовет Тайной?

Я улыбаюсь:

— Да, это я. Я его тень.

— А я и не знала…

— Не знали, что я действительно существую? — договариваю за нее, когда ее голос замирает.

Она качает головой:

— Нет, просто не ожидала увидеть вас здесь.

— Люблю кофе.

— Я имею в виду — в таком обыкновенном месте.

— А, так вы начитались этих его дневников.

Полеты фантазии… — Я прикрываю глаза и мысленно перелистываю страницы в поисках нужной. — Вот: «Вижу ее в зеленом платье стоящей в зарослях куманики, среди колючек заброшенной живой изгороди. Ее рыжие волосы горят в лучах заходящего солнца, ее глаза темны от всего таинственного, что они видели, в опущенной руке — деревянная маска зайца. Я всегда вижу ее такой. В самых укромных, никому неведомых уголках. Что она там делает, непонятно, но это вполне соответствует ее странному, вечно ускользающему нраву».

Саския улыбается, и я не знаю, вызвана ли эта улыбка пассажем, который я процитировала, или моим умелым подражанием голосу Кристи.

— Это что-то новое, — говорит она. — Он мне этого еще не читал.

— А вы ждете, когда он сам вам прочитает?

— Разумеется. Я бы никогда не стала читать чужие… — Она замолкает и испытующе смотрит на меня. — А вы… когда это читаете?

Я пожимаю плечами:

— Да когда угодно. Я ведь не сплю, так что, когда становится скучно ночью, я просто прихожу в его кабинет — прочесть, о чем он в последнее время думал.

— Вы любопытны, как сорока.

— Буду считать это комплиментом.

— Э-э-э… — Она несколько секунд изучает меня, прежде чем спросить. — А мои дневники вы, случайно, не читаете, а?

Я изо всех сил изображаю оскорбленный вид, хотя на самом деле не отказалась бы почитать. Но действительно не читала. Пока.

— Извините, — говорит она, — разумеется, вы не стали бы этого делать. Между нами нет ведь такого родства, как у вас с Кристи.

— Вас раздражает наше родство?

Она качает головой:

— Это все равно как если бы меня раздражало, что Джорди — брат Кристи. А вы с Кристи еще ближе, вы — его сестра-близнец. К тому же появляетесь только по ночам, когда мы спим.

Я пожимаю плечами, но извиняться не нахожу нужным.

— Я всего лишь его тень.

Она снова внимательно изучает меня, вглядываясь в меня своими голубыми, как море, глазами.

— Не думаю, что всего лишь тень. Сейчас, например, вы вполне реальны.

Эта реплика вызывает у меня улыбку.

— Не менее реальны, чем я, — прибавляет она.

Улыбка сползает с моего лица, когда я вижу ее встревоженный взгляд. Я все забываю, что ее собственное экзотическое происхождение для нее самой не более чем греза, причем греза, в которой ей неуютно, от которой у нее мурашки бегают по коже. Не надо было мне напоминать ей об этом. Но она справляется сама и вновь переводит разговор на меня.

— Почему вы не назовете Кристи свое имя? — спрашивает она.

— Потому что тогда он поместит меня в коробочку и приклеит ярлычок «Кристиана», а я не хочу оказаться запертой даже в его представлении обо

мне. Мне не нравится, как он обо мне пишет. Будь у него еще и мое имя, он бы так все устроил, что я больше никогда не смогла бы измениться.

— Он любит свои привычки, — говорит она.

Я киваю:

— Да, все то, что в словарях неизменно стоит сразу же после самого слова.

Мы обе молчим некоторое время, потом она слегка наклоняет голову и говорит:

— Так, значит, вас зовут Кристиана?

— Я называю себя Кристиана Три. [1]

Она простодушно улыбается:

— Одним словом — мисс Дерево?

Я протягиваю ей руку.

— Древо во плоти, — говорю я. — Очень рада знакомству.

1

Tree — дерево (англ.).

— Но это только вам самой позволено так себя называть, — замечает она, пожимая мою руку.

— У каждого из нас есть свои секреты.

— Иначе мы не были бы так таинственны.

— Это верно.

Она сидит на корточках около плетеного кресла, которое я оккупировала, взяв себе кофе и свежеиспеченную булочку с прилавка. Локтями она опирается на подлокотник кресла. Рядом стоит еще одно кресло, занятое мальчиком лет двадцати, с голубыми волосами и тонким, резким, как бритва, лицом. Его плеер включен на достаточную громкость, чтобы я опознала в музыке рэп, хотя слов и не разобрать. Он листает одну из бесплатных газет, имеющихся в кафе, и прихлебывает кофе. Вот он встает, и я делаю движение рукой в сторону освободившегося кресла.

— Почему бы вам не устроиться поудобнее? — предлагаю я Саскии.

Она кивает:

— Сейчас, только соберу свои манатки.

Какой-то бездельник, в офисном костюме, со сбившимся галстуком и расстегнутой верхней пуговицей на рубашке, подходит к креслу, пока Саския собирает вещи. Я помещаю на сиденье свои коричневые кожаные ботинки и одариваю этого субъекта улыбочкой, похожей на сладкую сосульку, — ну, вы понимаете, улыбка вполне любезная, но есть в ней некий холодок. Субъект, как побитый кот, бродит между столиками и в конце концов садится где-то сзади, возле стойки. Все это он проделывает с таким видом, как будто именно туда и стремился с самого начала.

Возвращается Саския. Она бросает жакет на спинку кресла, рюкзачок — на пол и усаживается со своей чашкой чая.

— Итак, что вы сейчас писали? — спрашиваю я.

— Да так, разное. — Она пожимает плечами. — Мне нравится играть со словами. Иногда из этого что-то получается — статейка для журнала, стишок. Иногда я просто следую за словом, куда оно выведет.

— И куда они выводят?

— Куда угодно.

Она замолкает на секунду, чтобы отхлебнуть чаю, потом ставит чашку на низенький столик между нами. Чуть позже я пойму, что в этот момент она решала для себя, продолжать ли ей этот разговор и рассказать ли мне, чем, собственно, она занимается.