Призраки в Сети
Шрифт:
— Дерево?
Роберт улыбнулся:
— Я просто имел в виду все, что скрыто. Это не то что луковица, с которой надо снять шелуху, чтобы посмотреть, что там внутри. Или русская матрешка, когда в куколке побольше спрятана куколка поменьше. Тут вы видите что-то простое, а за этим стоит огромный невидимый мир. Мир, о котором вы даже не подозреваете, что он существует, хотя и вполне можете увидеть его.
Боджо кивнул, чтобы показать, будто он что-то понял.
— Конечно, мы сейчас занимаемся трепотней, — продолжал Роберт, — но ведь
— Они называют это кодами, — сказал Боджо, вспомнив, что ему рассказывала об этом Холли. — Языки программирования.
— И все равно это слова, слова, слова. Слова — магия, которая восходит к первым дням творения. И те, которые они используют, разговаривая с компьютерами, — просто древняя магия, переодетая в новые одежды. — Он замолчал на некоторое время, но на гитаре играть не перестал. — Куча людей верит, что мир был создан одним-единственным Словом. Впрочем, полагаю, что вам это известно.
— Слово Божие, — кивнул Боджо.
Он и правда что-то слышал об этом, но в подробностях уверен не был.
— Правильно, — подтвердил Роберт, — Логос. Христианство — не первая и не последняя из религий, которые стремятся уложить всю древнюю историю в байки о том, как нас всех сотворили. Знаете, как это обычно бывает?
Роберт не стал дожидаться ответа. Музыка перешла в минорную тональность.
— Как я слышал, — продолжал Роберт, — то самое первое и единственное Слово, которое «запустило» мир, превратилось в язык, а этот язык — в разговор, который всему придает форму и значение, — в разговор, который продолжается по сию пору. Беда в том, что со временем первоначальный язык разбился на множество кусочков, фрагментов, разновидностей и диалектов. Не успели мы оглянуться, как уже утратили возможность общаться друг с другом. Животные, растения, люди, грязь под ногами — у всех теперь свой язык. Черт! Употребляя слово, мы даже не можем быть уверены в том, что оно значит для нашего собеседника то же самое, что для нас. Но остатки, осколки того, первоначального, языка все же сохранились. Например, могучее наречие моджо.
Боджо кивнул:
— Я помню, Мэран рассказывала мне об этом. Думаю, она даже знает кое-какие из этих старых слов.
— Они у всех застряли в отдаленных уголках сознания — там, где все еще действуют инстинкты, а душа отдыхает. Большинство даже не догадывается об этом. Вы произносите одно из этих древних слов — и все… меняется.
— А вы знаете какие-нибудь? — спросил Боджо.
— Только одно. Благодаря ему ищейки и кружат возле меня, но выследить никак не могут.
Боджо кивнул. Он хотел было расспросить про этих самых ищеек, о которых все время упоминал Роберт, но годы на улице научили его не задавать личных вопросов, а только выслушивать, если тебе сами что-то рассказывают. Так что он просто сидел на диванчике и слушал, как его собеседник наигрывает на своем старинном Гибсоне. Теперь он снова вернулся в мажорную тональность, но Боджо
— Значит, я так понимаю, эта девушка вам нравится, — сказал Роберт через некоторое время.
Пальцы его левой руки ни на секунду не прекращали заниматься своей паучьей работой и бегали по грифу старинной гитары, а правая рука вела мелодию.
— Кого вы имеете в виду?
Роберт улыбнулся:
— Я имею в виду ту девушку, которую вы недавно встретили и на которую очень хотите произвести хорошее впечатление. Знаете, не теряйте времени даром, поскорее обнимите ее, как только покончите с делами.
— Это совсем не то…
— Всякий раз, когда вы о ней думаете, ваше сердцебиение говорит мне о том, что это то самое.
Боджо поежился.
— Вы можете помочь нам? — спросил он, пытаясь вернуть разговор в конструктивное русло.
— Не понимаю, в чем именно вам нужна моя помощь, — ответил Роберт.
— Не понимаете?
Роберт пожал плечами:
— Неприятности меня всегда находят — вот почему я стараюсь держаться в тени. Приди я в магазин к вашей знакомой — и у нее могут возникнуть проблемы гораздо более серьезные, чем те, которые мы сейчас пытаемся решить.
— Эти… поисковые собаки, о которых вы все время говорите?
— Ищейки, — поправил Роберт. — И это не обязательно должны быть собаки. Они бывают очень разных обличий и размеров. Единственное, что у всех у них есть общего, — это их интерес ко мне.
Раз уж Роберт сам затронул личные темы, спросив его о его чувствах к Холли, Боджо решил, что, может быть, и он вправе удовлетворить свое любопытство и это не будет невежливо с его стороны.
— А почему они охотятся на вас? — спросил он.
Роберт улыбнулся:
— У нас вышла ссора. Это было довольно давно, но некоторые не умеют ни забывать, ни прощать.
— Старые духи.
Роберт кивнул.
— Ну, — возразил Боджо, — я думал, что те, о которых мы тут говорили, — как раз из новых. Можно сказать, технологические духи.
— Если только это не старые духи, рядящиеся в новые одежды, — прибавил Роберт, прежде чем Боджо успел что-нибудь сказать. — Но вы, наверное, правы. Потому что духи более консервативны, чем мы.
— Может, потому, что они существуют гораздо дольше нас.
— Может быть, — согласился Роберт.
— Так вы нам поможете?
— Пока что могу обещать только прийти и посмотреть.
Они взяли такси и поехали к магазину Холли. Оба расположились на заднем сиденье, между ними поместилась гитара. Боджо как-то не отследил, куда делся револьвер. Он помнил, что оружие лежало на столике в закусочной, а потом вдруг оказалось, что уже не лежит, при этом на классическом костюме Роберта не оттопыривался ни один карман. Ну разве что можно было предположить, что револьвер — в мягкой шляпе, которую Роберт надел перед тем, как закрыть за собой дверь, выйдя из закусочной.