Призраки в Сети
Шрифт:
— Я действительно не помню.
— Как будто вынуть ее из гроба значило… — Я запинаюсь. Я уже хотела было сказать: «освободить вас», но заменяю эту фразу на другую: — ускорить ваше выздоровление.
«Ну, ты и наглая! — говорит Саския. — Ты правда думаешь, что он тебе спасибо скажет?»
«Я не припомню, когда в последний раз слышала это слово».
Дух опять внимательно меня изучает, он смотрит на меня с некоторой опаской.
— Да, мне показалось, было какое-то
Я экспансивно раскрываю ему объятия:
— Ага! Так это были мы.
Он продолжает изучать меня.
— Знаете, я не могу сказать «на здоровье», пока вы не скажете «спасибо», — замечаю я.
— Значит, вам от меня что-то нужно, — говорит он.
Я мотаю головой:
— Не для себя. Для нее…
Он закрывает глаза, уходит в себя. И только когда снова начинает говорить, до меня доходит, что, наверное, он просто просматривал какие-то тексты на своем сайте.
— Вам нужен камень души, — говорит он, снова открывая глаза, — чтобы она могла вернуться в свое тело.
«Никогда не слышала о таком», — говорит Саския.
«Я тоже», — отвечаю я.
— Камень души, — повторяю я вслух.
Он кивает.
— Что это такое?
— Он выглядит как обычный камешек, отполированный речным течением или океанским приливом, но стоит положить его в рот тому, чья душа покинула тело, — и душа возвращается. Их очень трудно достать.
— А вы не знаете, как мне достать такой?
Он кивает:
— Вам нужно разыскать рассветную тропу Тайной Дороги и идти на восток через Утренние Холмы. Это долгий путь, но не сворачивайте с тропы, и в конце концов на севере вы увидите вершины Брисмандарианских гор. Вы вовремя доберетесь до тропки, которая отходит от дороги, — не знаю, обозначена ли она как-то, возможно, и нет. Но когда вы найдете ее, она выведет вас сначала к холмам, а потом и к горам. Придя туда, найдете разрушенную гоблинскую башню. Она скрывается где-то среди не самых высоких вершин. Под ней — вход в драконью пещеру, где…
— Ой, хватит! — перебиваю я. У меня такое впечатление, будто я читаю анонс на запыленной обложке какого-нибудь романа-квеста. — Из какой книжки фэнтези вы это взяли? Давайте опустим всю эту муру. Скажите мне прямо: что за камень души? Он существует на самом деле? И если да, то как мне достать такой?
«Кристиана… — вступает Саския. До сих пор она позволяла мне говорить что хочу, но, видимо, ей не нравится, когда я наглею. — Так не пойдет. Ты только разозлишь его».
«Ну и что? Он тоже, знаешь ли, не особенно миндальничает со мной».
«Ну пожалуйста!»
Похоже, дух как-то занервничал, что опять заставило меня задать себе
— Так сказано в книге, — говорит он.
Я тяжело вздыхаю и спрашиваю, стараясь подавить раздражение в голосе:
— В какой книге?
Он довольно долго колеблется и наконец отвечает:
— «Ее славные запасы» Кэтлин Мидгир.
— Это роман?
Он кивает.
— Значит, в действительности вы ничего об этом не знаете.
Он качает головой.
— И совсем не можете помочь нам в деле с возвращением души в тело.
— Мне очень жаль.
У него действительно очень расстроенный вид.
— Но вы можете, по крайней мере, показать нам, как отсюда выйти? — спрашиваю я.
— Я не покидаю сайт.
Он говорит «не покидаю», но я слышу в этом — «не могу покинуть». Это наводит меня на мысль, что дух Вордвуда — это genius loci — дух довольно ограниченного пространства. Он скорее привязан к своему месту, чем чувствует ответственность за него. Тот, кто чувствует ответственность, может иногда уходить. Просто ему приходится время от времени возвращаться — обходить, так сказать, свои владения. Привязанный же отойти не может. Поэтому он и посылает кого-нибудь вроде Саскии на разведку в мир. И тут мне приходит мысль: а действительно ли он не узнаёт ее? Может быть, он не хочет нам помочь, потому что у него совсем другие планы на Саскию?
Но открывать ему своих мыслей я не хочу.
— Никаких зацепок? — спрашиваю я. — Ни малейшего намека?
— Я бы посоветовал уходить тем же путем, каким и пришли.
Здорово!
— А теперь мне пора, — говорит он. — У меня дела.
Но он не трогается с места. То ли не может — столб света, из которого он возник, может существовать лишь там, где он стоит, а луч не в силах отделиться от источника, который его испускает, — то ли идти ему некуда, но он не хочет, чтобы мы об этом знали.
Я снова вспоминаю о царском «мы», которое он начал было использовать в речи, но вовремя одернул себя. И его внешний вид, и вообще все поведение. Строит из себя крупную фигуру, а производит впечатление неопытного и слабого существа.
А что, если он блефует еще больше, чем я?
— Вы — не дух Вордвуда, — вдруг громко говорю я.
Я просто бросаю пробный шар, пытаясь выяснить реакцию. У него опять появляется тот самый взгляд — загнанный. Он хочет протестовать и в то же время чувствует, что крыть ему нечем.