Призраки

Amazerak

Ночью он никак не мог заснуть. Лицо распухло, изо рта пропали три зуба, к носу было больно прикоснуться, как и двигать левой рукой. Что-то сверило в обоих боках, в животе, в позвоночнике, саднила коленная чашечка. Глаза застилала мутная пелена. Хотелось забыться, но боль не позволяла. Добавлял неприятных ощущений и голод, ведь тюремщики решили Кузьму не кормить этим вечером. И теперь он с нетерпением ждал, когда его мучительную бесполезность закончит спасительное утро выстрелом в голову.

Но в набрякшей от гематом голове вертелась прежняя

неистребимая мысль, убеждавшая в необходимости «вознестись». В нынешних обстоятельствах это было смешно. Кузьма всё отдал бы ради того, чтобы ещё хотя раз расправить крылья и почувствовать свободный полёт, но безжалостная решётка и бело-синяя стена за ней пресекали любую надежду, напоминая о том, что скоро долгожданная пуля оборвёт все глупые мечтания.

В соседней камере всхлипывала Лида. Ей не повезло. Для неё кошмар закончится нескоро.

Кузьма даже не понял, каким образом умудрился заснуть, правда, случилось это лишь под утро. И сквозь тягостную дрёму до него донеслась автоматическая трель штурмовых винтовок. Он не сразу открыл глаза. Поначалу стрельба казалась частью терзавшего его сновидения, но вскоре пришло осознание, что звуки – настоящие.

Кузьма открыл глаза и долго лежал, слушая автоматную перекличку где-то на улице и гадая, что там происходит. Вставать не пытался. Болящее тело требовало отдыха. Подниматься лишний раз было тяжело и бессмысленно.

Такой отчаянной пальбы в городе давно не случалось, особенно возле штаба народной дружины. Если кто-то вздумал напасть, то эти ребята очень рисковые. Кто это может быть? Иногородние? Военные? Или… Мысль о том, что штаб атаковали крылатые, пришла не сразу, но стоило ей появиться, как она прочно укоренилась в голове и породила страх. Вот только Кузьма боялся не самих существ, а ложной надежды, которая случайно могла просочиться в сознание, смирившееся с неизбежным концом.

В какой-то момент пальба стихла, а потом хлопнула входная дверь, и в изолятор вбежали люди. Кто именно, Кузьма не видел, зато отчётливо слышал голоса.

– Откуда их столько? – сетовал испуганный голос Феди Кабанова

– Да ебись оно всё конём! У меня кончились патроны! – басил Пузырёв. – Теперь нас только добить осталось.

– Да уж, без патронов трудно воевать. А они сюда не залезут? – поинтересовался Жека.

– Хрена лысого они сюда заберутся! – зазвучал уверенный тенорок Контрабаса. – Только вот и нам не выбраться отсюда, пока они там.

– И что делать, мужики? – паниковал Кабанов.

– Комару хуй приделать! Ждать, пока не улетят, что же ещё? Не будут же они тут вечно торчать.

– Верно, – согласился Пузырь. – Подождём. Надеюсь, улетят скоро.

– А если нет? – засомневался Жека. – Их же там до хрена! Откуда они вообще взялись?

– А какая разница, откуда? Не до рассуждений сейчас. Они всех наших положили. Если не улетят, будем думать, как выбраться отсюда.

– Интересно, а Дмитрич жив? Кто-то его видел?

Все ответили отрицательно. Дмитрича никто не видел.

Кузьма

лежал и мысленно усмехался. Неужели крылатые за ним прилетели? Нет, вряд ли стоило на них надеяться. Зачем он им? Но эту кодлу, объявившую себя защитниками правопорядка, они потрепали знатно. Кузьма вспоминал мужиков из своей смены, кого, по всей видимости, убили существа, и ощущал смесь жалости и странного торжества. Казалось, он воспринял их гибель, как месть за вынесенный ему несправедливый приговор.

Появление большой стаи крылатых немного пугало, но Кузьма лишь посмеивался над собственным страхом. Что они ему сделают? Убьют? Он и так лежал и ждал смерти. Какая разница, кто именно закончит его дни?

Но почему они решили напасть на город? Прежде никогда такого не случалось. Ну или случалось, просто об этом не писали в газетах, не рассказывали по радио и по телевизору. Кузьма, как и все жители, не знал, что творится в стране, а в мире – и подавно. Возможно, крылатые уже захватили все крупные населённые пункты, а теперь добрались и сюда. Но это сейчас не имело никакого значения.

– Что, крылатые донимают? – язвительно проговорил Кузьма со своей кровати.

– Кто там? – пробасил Пузырь.

– Да Кузя, урод! – ответил Кабан. – Сука! Фингал мне поставил.

– Теперь верите мне? – спросил Кузьма. – Или до сих пор считаете, что это я убил Валеру?

За решёткой нарисовалась могучая фигура Пузыря в камуфляжной форме и тельняшке, видневшейся под расстёгнутым воротом:

– В общем, так. С тобой потом разберёмся. Существа из карабинов не стреляют, поэтому у меня нет основания тебе верить. А сейчас помолчи. Или я тебя сам заткну, если будешь мешаться.

– Да он сам признался, – затявкал Контрабас. – А теперь юлит. Что, Кузьма, зассал? Грохнем его – и дело с концом.

– Да погоди ты, – остановил его Пузырь. – Нельзя так просто… грохнуть. Мы не гопота уличная. Но с ним – потом. А сейчас подождём, пока существа улетят, и попробуем до оружейки добраться. Там могли остаться боеприпасы. Проверить надо.

– А если не улетят? – спросил Кабан.

– Тогда будем ждать военных.

– А если и вояк всех перебили? Этих тварей пули не берут, видел? Я точно в одного попал – и хрена с два! Всё равно летает, собака!

– Без паники. Подождём, а там видно будет.

Пузырь взял командование в свои руки и теперь распоряжался, словно был главным. К Кузьме он относился без особого негатива. Он, кажется, действительно хотел разобраться в ситуации, а не просто найти крайнего, на которого можно повесить собак. Но ждать, что отпустят, не приходилось. Не тот настрой был у этой компании.

Из разговоров мужиков стало ясно, что крылатые залезли в здание, и единственным безопасным местом теперь являлся изолятор. Здесь и собрались все выжившие дружинники. Правда, никто до сих пор не знал, что случилось с Дмитричем и штабными. Они могли выжить и забаррикадироваться, например, в той же оружейке.