Призвание – миньон!
Шрифт:
В какой-то момент я поняла, что уже не направляю движение группы подопечных, а они увлекают меня в сторону, к амбару, стоящему на отшибе.
Крыша строения была худой, сквозь щели в кровле проникал свет обеих лун, поэтому, когда мы вошли внутрь, я видела всю тревогу на девичьих лицах.
– Милорд, – решительно проговорила Мари, – прикажите своим гостям не щипать нас за задницы!
Я прислонилась спиной к какому-то тюку, стоящему у стены, и криво улыбнулась.
– С каких пор крестьянки смеют указывать дворянам?
– Мы ваши подданные, милорд, – девушка бухнулась на колени, – и все наши задницы
Остальные пейзанки перешептывались, явно не одобряя наглость товарки, но разделяя мысли, ею высказанные. Затем, будто следуя только им ведомому сигналу, все они опустились на колени, сложив перед грудью руки в молитвенном жесте, указательными пальцами вниз.
Я поморщилась. Ну что я на самом деле могу? Только водить за собою весь этот курятник на манер породистого петуха, не позволяя другим петушкам топтать своих куриц. Приказать гостям? А как же дворянская честь? А если среди хлыщей окажется некто посмелее или получше владеющий мечом? Драться с ними прикажете? Тем более что, кроме титула, мне и опереться-то не на что. Ведь что есть Шерези? Всего лишь захудалый замок. Я слышала краем уха, как среди гостей отпускались шуточки о бедности здешних владетелей.
Тюк за спиной поехал в сторону, я оттолкнулась рукой, чтобы не упасть, в воздух взметнулось облачко какой-то субстанции, я чихнула от резкого запаха, глаза обожгло.
– Что это такое?
Мари подняла опущенную голову:
– Жгучий перец?
– Откуда?
– Так ваша матушка, милорд, леди Шерези несколько лет назад велела его всем выращивать для малихабарского эпического полотна. Хотя нет, вы, наверное, не помните, вы тогда как раз в путешествии были… Ваша служанка Басти знать должна.
Я кивнула, изображая заинтересованность. Помнила я полотно малихабарское, мне ради него в синей краске голышом позировать приходилось от зари до зари. А помост, на котором я синекожую деву изображала, кручеными ярко-алыми стручками декорирован был. Я еще думала тогда, что вот матушка закончит, я весь этот перец высушу, помелю, на кухню приспособлю. Только он несъедобный оказался. Яркий, нарядный, но в пищу непригодный. Не Малихабар у нас ни разу, чтобы экзотические овощи правильно росли. Когда маменька закончила, я весь перец в мешковину собрала и велела в дальнем амбаре поместить, надеясь, что со временем придумаю ему применение, да и забыла. А он же теперь высох до трухлявости, но жгучих своих качеств не лишился.
Я протерла слезящиеся глаза рукавом. Святые бубенцы, какая бессмысленная вещь этот ваш перец!
Все это время пейзанки с опущенными головами стояли на коленях. Эти тут еще, униженные и оскорбленные! Неужели так сложно своего владетеля в дрязги не впутывать? Тем более что день рождения у владетеля сегодня. Ну отомстили бы обидчикам втихую, те бы мне пожаловались, а уж я бы это без внимания оставила. Граф Шерези это может – ничего не делать.
Мысль о невинной мести как-то очень неплохо себя в моей голове чувствовала, даже, кажется, подмигивала, если у мыслей есть глаза.
– Поднимитесь, – велела я подданным. – Граф Шерези научит вас, как избежать насилия, но для этого тебе, – я кивнула Мари, – придется пожертвовать своими нижними юбками.
Девушки зашушукались, несмело поднимаясь, Мари белье в жертву приносить не собиралась,
Планы я свои озвучила вовсе не шепотом, а громко, еще и угрожающе поигрывая эфесом меча. Мари упорствовала, но товарки ее, более почтительные, а также опасавшиеся, что эксцентричный граф покусится на их юбки, мельничью дочку скрутили и разоблачили в мгновение ока.
– Что делать дальше, милорд? – спросила одна из девушек, запыхавшись.
Я обвела побоище торжествующим взглядом и поделилась с присутствующими своими планами. Наградой мне послужил восторженный визг и аплодисменты, сменившиеся треском разрываемой ткани. Через полчаса каждый воин девичьей армии Шерези был вооружен минимум одним узелком со жгучим перцем.
– При непосредственной опасности бросайте сразу в глаза, – напутствовала я, – но, если чуете, что убежать сразу после броска не получится, проявите притворную мягкость и кротость, а затем…
Окончание моей речи потонуло в хохоте.
Девушки ушли вершить правосудие. Я слегка оглохла от наступившей тишины, отодвинула носком сапога остатки мешковины на полу, потянулась, лениво размышляя, что неплохо бы теперь пробраться в замок и возлечь на графское ложе. Возвращаться на праздник не хотелось. Мари мне завтра сама все расскажет во всех подробностях. Ну то есть не мне, а своей подруге Басти. Жаль, конечно, что ни напиться, ни поцеловаться я так и не успела, но я рассудила, что поцелуи от меня никуда не денутся, а надраться я могу в любой момент. Граф я или не граф, в конце концов?
До слуха моего донеслось какое-то шебуршение, я прищурилась. У дальней стены амбара была свалена скошенная еще в прошлом году трава, из тех, которые в пищу животным непригодны, зато хороши в утеплении худых стен и кровель. Копна явственно шевелилась, я разобрала тонкий девичий голосок и ленивый бас мужчины:
– Нет никого, все ушли.
Оказывается, я со своим воинством помешала заняться труляля влюбленной паре? На цыпочках я пошла к двери, решив оставить их наедине.
– А как же Басти? – протянула девушка, уже не таясь. – Ты столько лет ее ждешь.
– Значит, не дождался. Да и ты гораздо милее, красавица. Она – чернушка, а ты – сдобный пирожок.
Тут я узнала голос, принадлежащий кузнецу Пьеру, а когда парень сделал нечто, отчего копна вздрогнула и покосилась, а партнерша его радостно взвизгнула, опознала и девушку. Сюзетт – моя вторая ближайшая подруга и наперсница.
– Сюзетт! – застонал Пьер, подтверждая мою догадку.
– О, Пьер, – вторила ему предательница.
Сомнений не оставалось. Быстро подбежав к копне, я выхватила клинок и стала ворошить им траву. Клочья полетели во все стороны. За копной, у самой стены, на рогожке обнаружились влюбленные. Сюзетт, увидевшая меня первой, завизжала, уже не от страсти, столкнула с себя обнаженное тело любовника и ринулась к двери. Девушка была абсолютно голой, ее платье, покромсанное моим клинком, валялось по всему амбару в виде лоскутков. Поэтому, пробегая мимо меня, изменщица схватила с пола мешковину и, закутавшись в нее, выскользнула за дверь. Пьер стоял передо мною покачиваясь: