Призвание – миньон!
Шрифт:
Я велеречиво поблагодарила Станисласа, а затем, так и не дав четкого ответа, сменила тему:
– Вас влечет стезя царедворца или вы, как и я, отдали свое сердце прекрасной Авроре?
– О да, она моя дама. – Менестрель благоговейно закатил глаза. – Она дама сердца каждого благородного мужа нашего королевства!
«Но ради фаты Илоретты ей пришлось потесниться», – проказливо подумала я. К слову, ирония моя был слегка несправедлива. Для рыцаря наличие самой главной женщины в жизни, путеводной звезды и далее по тексту (все же баллад я наслушалась сегодня преизрядно) не перечеркивало
– Вы рыцарь, милорд? – спросила я.
– Пока нет, – тряхнул он каштановыми кудрями, – но, надеюсь, моя верность будет в скором времени вознаграждена. Ее величество собирается возродить институт королевских миньонов, упраздненный Филиппом Кровавым более ста лет назад, а близость к венценосной особе подразумевает рыцарское звание.
О значении слова «миньон» я могла только догадываться, но решила свою неосведомленность не обнажать. Наверное, это что-то вроде личной охраны. Вот только непонятно, каким образом эту роль собирается исполнять субтильный трусоватый менестрель. Скорее всего, его благородный отец отправил отпрыска в столицу с надеждой, что там из этого тепличного одуванчика выкуют настоящего мужчину.
Гость мой между тем ерзал и бросал осторожные взгляды по сторонам.
– Что вас тревожит?
– Необходимость воспользоваться местами уединения, – полушепотом поведал он, покраснев как юная дева. – Не будет ли оскорбительным с моей стороны просить вас, граф, о сопровождении? Боюсь, что как только я окажусь на дворе…
Я расхохоталась, представив, как отгоняю хворостиной своих пейзанок от справляющего нужду менестреля, и повела рукой в сторону личного клозета.
– Вам не придется подвергать испытаниям свою невинность.
Станислас скрылся за дверью, наконец расставшись со своим инструментом, и я, пользуясь моментом, схватила мандолину. Музицировать я умела не великолепно, но вполне сносно. Зимы в Шерези долгие и морозные, темнеет рано, поэтому у нас в обычае было собираться всеми домочадцами в самой крошечной комнате с камином и при свете его предаваться немудреным деревенским развлечениям, как то: чтение вслух или исполнение баллад. Мои пальцы пробежались про струнам. Эффектом я осталась недовольна, все же мужские конечности менее к этому приспособлены. Подкрутив колки и откашлявшись, я собиралась попытаться исполнить обычную шерезийскую песенку, но дверь комнаты раскрылась от толчка и на пороге воздвиглась Клозетта с распущенными волосами, щечками, чей яркий румянец свидетельствовал о недавних возлияниях кузины, и горящими глазками, закутанная в бархатный плащ с меховой опушкой.
Я вскочила и поклонилась. Дева молча вошла, закрыла за собой дверь, опустила засов, затем, решительно обернувшись ко мне, дернула завязки плаща. Бархат медленно сполз с плеч, обнаженных пухлых плеч. Святые бубенцы! Кузина явилась в мою спальню голышом!
– Что происходит? – спросила я, предательски пустив петуха. – Вы в своем уме?
– В своем, – заверила дева, уставившись мне пониже пояса, точнехонько в коко-де-мер.
Я
– Немедленно оденьтесь!
– Я сейчас заору, – сахарно продолжила Клозетта. – Под вашими окнами, я знаю, сейчас прогуливается около десятка гостей. Они прибегут на мой крик, выбьют дверь, сокрушив засов. А вы предусмотрительны, граф. Запереть наше гнездышко прежде, чем предаться страсти со мною, – это предусмотрительно.
– То, что вы задумали, – непристойно, – сказала я жалобно, понимая, что попала в непростую ситуацию.
Голая кузина – это уже даже не обручение, а немедленный брак со всеми вытекающими последствиями. Мне попросту никто не поверит, если я попытаюсь оправдаться. Приличные девы сами к кузенам не приходят, это всем известно.
– А мне плевать. – Дева придвинулась, дохнув мне в лицо крепким букетом вина, эля и бормотухи, которую настаивали на травах шерезийские кумушки. – Поэтому, муженек, вспомните, что вы мужчина, и исполните свои обязанности.
Я подумала, что сейчас сама заору, атакованная Клозеттой, и попятилась к ложу.
– Я заведу в Шерези свои порядки. – Дева восприняла мой маневр как капитуляцию. – Батюшка дает неплохое приданое, я смогу отстроить замок в соответствии со своим вкусом. Здесь перестанет вонять как на конюшне, а леди Шерези отправится в монастырь Светлейшей Алистер. Жизнь наша будет прекрасна.
Груди кузины колыхались, когда она неторопливо подходила ко мне.
Спасение пришло неожиданно. Атака настолько меня фраппировала, что я абсолютно забыла о менестреле, уединившемся в месте, название которого было созвучно с именем кузины.
– Граф!
– Туше, – пробормотала я в сторону, затем громче обратилась к Станисласу: – Не были бы вы столь любезны, мой дорогой друг, подойти к окну и поприветствовать гуляющих под ним господ?
Отодвинув плечом посрамленную Клозетту, я тоже перегнулась через подоконник и, плечом к плечу с наследником Доремара, прокричала:
– Добрый вечер, любезные гости!
Когда я обернулась от окна, кузина уже стояла закутанная в плащ.
– Не думаю, что, если уединение ваше в комнате с двумя мужчинами раскроется, вам хоть когда-нибудь удастся выйти замуж даже за последнего козопаса, – сказала я ей не без злорадства. – Так что отпирайте дверь, любезная родственница, и отправляйтесь к себе.
Она не возражала. Лишь глаза-щелочки гневно сверкали. Клозетта думала, переводя взгляд с меня на Станисласа и обратно, затем фыркнула, видимо так и не додумавшись, как обратить конфуз себе на пользу, и ушла, хлопнув напоследок дверью комнаты.
– Наверное, в воздухе Шерези есть нечто такое, что вызывает в девах самые непристойные чувства, – задумчиво проговорил Станислас.
Я бухнулась на постель. Надоело! Семейство Фроше сидит у меня в печенках! Да что это за люди такие, что считают возможным добиваться желаемого любыми средствами? Не благородные, это уж точно! Да куда им вообще титул? Они его попросту недостойны. Пройдохи! Плуты! Гнев мой был настолько силен, что стало трудно дышать. Да если бы я действительно была мужчиной, я быстро поставила бы наглецов на место!